— ...требуем...

— Что?! — выдохнули сотни ртов.

Ожили сотни акустических линз на военных кораблях, стаями саранчи заполонивших систему Шадрувана. Эхом откликнулись динамики, встроенные в стены станции наблюдения за Саркофагом. Проснулись коммуникаторы в карманах, сумках, поясных чехлах. Эфир был забит этим «требуем!..» под завязку, на всех мыслимых и немыслимых частотах. Эфир рвался наружу, превращаясь в звуки человеческой речи. Тотальное включение акустики без ведома ее владельцев настолько поразило людей — брамайнов, помпилианцев, ларгитасцев, — что сам факт требования, чего бы ни требовали антисы, не сразу был воспринят как нечто экстраординарное. А то, что действительно было экстраординарным, и вовсе прошло мимо ушей.

«От лица расы антисов Ойкумены...»

Наверное, следовало говорить: от имени. Наверное, обращение «от лица» противоречило грамматике, дипломатии, здравому смыслу. Триста сорок пять раз наверное, и лишь одно было наверняка: раса антисов Ойкумены.

Триста сорок пять антисов вошли в систему Шадрувана. Все, сколько их ни было в Ойкумене.

— Что?! — прогремел второй выдох.

— Требуем немедленной передачи нам...

— ...нашего сорасца...

— ...пресловутого Натху Сандерсона, он же Натху Джутхани...

— Какого?

— Пресловутого. Ну, известного, часто упоминаемого...

— М’беки, чувак, ты и загнул...

— ...вместе со всеми...

— ...кого вышеупомянутый Натху Сандерсон...

— ...пожелает видеть рядом с собой...

— Меня папа так звал. Когда выпороть хотел...

— Пресловутым?

— Вышеупомянутым?!

— Ага. Бывало, и хуже обзывался.