Профессор Штильнер открыл глаза. Встал из кресла, подошел к столу с выпивкой. Среди рюмок и графинов, ближе к краю, блестел стакан с минеральной водой. Профессор взял стакан и, когда алам Яффе повернулся к хозяину дома, выплеснул воду в лицо собеседнику.

— Вы повернулись нарочно? — спросил Штильнер.

Яффе кивнул.

— Почему?

Достав платок, Яффе вытер мокрое лицо:

— Вашу реакцию я рассчитал заранее. Мне следовало позволить вам разрядить напряжение. Иначе вы бы замкнулись, и я потерпел бы поражение. Вы обиделись за дочь?

— Гематр! — надо было слышать, с каким великолепным презрением произнес Штильнер это слово. — Он, значит, рассчитал заранее! Нет, любезный, я обиделся не за дочь. Я обиделся за жену, земля ей пухом. Эмилия Лукинична родилась гематрийкой, и я никогда — вы слышите? никогда! — не считал ее, как вы изволили выразиться, холодноватой. А моя дочь тут вообще ни при чем. У Джессики имеется полный комплект чувств, да такой, что любой варвар обзавидуется! Вы, главное, попадитесь ей под горячую руку…

Яффе долго молчал.

— Да, — наконец признал алам. — Тут я недосчитал. Чувственная гематрийка — это слишком даже для меня. Все понимаю, но разум отказывается учитывать такой фактор в расчетах.

Штильнер протянул ему салфетку:

— Сейчас вы очень похожи на помпилианца. Когда разговор заходит об их рабах… У помпилианцев рабы тоже попадают в «слепое пятно».

— Вам, кстати, известно, — резко, слишком резко для гематра Яффе сменил тему, — что ваша дочь выиграла турнир?

— Выиграла?

Вместо ответа Яффе достал уником. В активированной сфере смеялась Джессика Штильнер — на верхней ступеньке пьедестала. К груди она прижимала золотой кубок в форме тюльпана и огромный букет живых тюльпанов: ярко-красных, с желтой бахромой по краям.

— Вот засранка! — с чувством выругался профессор. — И ни слова отцу…

VII

С восточной веранды открывался прекрасный вид на залив Делмар-Гугу. Утреннее небо переливалось всеми оттенками перламутра. Морская гладь в лучах солнца сияла… Нет, решил Лука Шармаль. Расплавленное золото не годится. Слишком расхожая метафора, к тому же ошибочная по оттенку. Расплавленная платина? По цвету ближе: семьдесят два с половиной процента соответствия. Но платина не звучит. Банкир еще раз мысленно повторил: «Не звучит» — и остался доволен. Странный критерий для словосочетания, которое не произнесли вслух; впрочем, мар Шармаль полагал, что отыскал верные слова. Подходящую метафору для воды, отражающей свет, он найдет в другой раз, а пока его вполне удовлетворило оригинальное «не звучит».