— В наших постановках герой всегда остается жив.

— Герои, — поправил маэстро.

— В последнюю минуту объявляется король. Как полагается монарху, он разрубает все узлы. Но если в конфликте пьесы участвуют высочайшие особы? Кто тогда разрешит конфликт?

— Бог, — ответил Диего Пераль. — Господь — опора наша среди бури.

— Думаешь?

— Я в этом убежден.

Они стояли в круге света от фонаря капитана, как на сцене.

— Не задерживай! — закричали дальше по цепочке. — Ведра давай!

III

Пожалуй, комедиограф Луис Пераль, прежде чем оформить черновик благородными стихами, изобразил бы этот диалог так:

Дон Фернан: А будет так.

У него начинает дрожать подбородок. Это случается у глубоких стариков, и еще у людей, борющихся с рыданиями или смехом — двумя врагами, грозящими опрокинуть их в истерику. Подбородок у дона Фернана впервые начал трястись самым неподобающим образом, когда, вернувшись в Бравильянку, он столкнулся с доньей Энкарной лицом к лицу. В остальном маркиз де Кастельбро ведет себя достойно, чтоб не сказать сухо. К чести его, дон Фернан в присутствии сестры даже не пытается прикрыться Пшедерецким, у которого сестры не было.

Карни в кабинете нет. Служанки увели ее мыться и спать. Но подбородок маркиза, слабовольный предатель, выдает своего хозяина всякий раз, когда дон Фернан вспоминает о сестре.

Дон Фернан: В Бравильянке около ста тысяч человек. Это включая раненых, больных — в городе холера — и окрестных жителей, сбежавшихся под защиту стен.

Диего: Средства для обороны?