Светлый фон

Говоря это, она вывела углем на каждой из двух деревяшек по одному слову и сунула мне под нос.

— На–ка, убедись. Все без обмана. Уразумел? Вот, кладу обе в этот полотняный мешочек. Утрась какую метку вытянешь при всем честном народе, такая тебе судьба и выпадет. Но помни, кристаллы ваши да защиты не помогут — коли смерть выберешь, помрешь навсегда!

Друзья молча покосились на меня, а я уверенно кивнул и спросил:

— Зачем же утром? Можно и сейчас.

— Теперича я не голодна, — бабка лихо показала мне язык, положила мешок и шапку за дверь, и поковыляла вниз по ступеням. — Пойдем, касатик. Заночуешь в моем сарайчике, о грехах своих подумаешь. А вы ступайте, ступайте. Утрась приходите, на восходе.

Она по–хозяйски взяла меня под руку и, прихрамывая, потащила за собой.

— Я с ним! — заявил Диоген, но старуха решительно его отогнала.

— Пшел прочь!

Обиженный филин угнездился на Марусином плече и оттуда ревниво смотрел на нас.

— Бабуль, — прошептал я. На меня вдруг нашла дурацкая молодецкая удаль. — А правда, что у тебя нога костяная?

Репутация с персонажем Баба–Яга: +5, текущее значение: 5.

Репутация с персонажем Баба–Яга: +5, текущее значение: 5.

— Балбес, — беззлобно хихикнула Яга. — Вот, сюда заходь. Там, в углу, солома навалена, могешь на ней прикорнуть. Ежели, конечно, мышей не страшишься.

Дурдом.

Я обернулся — ребята все еще толпились возле избы. Помахал им рукой и отправился искать указанный угол.

Да, ничего себе события развиваются. Знать бы, почему она выбрала меня. Почему сказала, что я многоликий? И кто из нас двуликий? Именно двуликий, а не двуличный. Как Янус. Хм…

Постепенно глаза мои сами собой закрылись, и я задремал. А проснулся от странного шороха. Мыши?

Я рывком сел и прислушался. Звук повторился, и стало понятно: кто–то осторожно скребется в дверь.

— Дима, ты тут? — раздался шепот. — Открой.

Распахнув дверь, я с удивлением уставился на стоящую передо мной Марусю. И отчетливо увидел, как она покраснела под моим взглядом. Но, взяв себя в руки, решительно отодвинула меня, вошла и села на стоящий у стены ящик. Свет луны, проникавший сквозь грязное оконце, осветил ее взволнованное лицо. Сжав кулаки, она сказала с нарочитой небрежностью: