— Слушай, Рокот, тут такое дело. Бабка нас прогнала, мы остановились неподалеку, в роще, — она неопределенно махнула рукой. — Шалаши поставили, легли. Короче. Я проснулась… ну, мне надо было. Отошла от лагеря немного… а там твоя Светка с Эриком разговаривают.

— Почему же моя? Она мне нафиг не нужна.

— Неважно. В общем, они шептались так заговорщицки, что я сразу поняла — что–то затевают. Ну, и подслушала. В общем, Эрик ей сказал, что завтра тебе конец. Он, дескать, выкрал у бабки пустую табличку и написал на ней: «Смерть». И подменил.

Я потряс головой.

— Погоди–погоди. Ничего не понял.

— Ну как же? — нетерпеливо проговорила Маруся. — Эрик сделал плашку со словом «Смерть». Вторую. И положил ее на место той, на которой написано «Жизнь». Еще смеялся, говорил, что даже дорогущего зелья невидимости на это дело не пожалел. Сейчас там две таблички со смертью, понимаешь?!

До меня, наконец, начал доходить смысл ее слов. Ну, спасибо, кровный враг. Решил меня хитростью извести! Да, недаром мне все время казалось, будто он что–то замышляет. И как теперь поступить? Донести на него бабке? Может, конечно, она его и сожрет в отместку, но стукачество меня никогда не привлекало. Нет, тут дело личное, без старухи разберусь. Не бывает безвыходных ситуаций, и если подумать…

Минут десять я мерил шагами крохотную сараюшку и, наконец, в голову пришла светлая мысль. Я сел на корточки перед Марусей, взял ее за руку и тихо сказал:

— Успокойся, я кое–что придумал. Не вмешивайся, ладно? Пусть все идет, как идет. Никому ничего не говори, ни Верховому, ни Яге, ни Эрику.

Маруся растерянно моргнула.

— Спятил? Хочешь, чтобы бабка тебя съела? Ведь ясно же, что она не шутила. И убить мы ее не сможем, левел наверняка запредельный, иначе кто б ей позволил дорогу к мертвым сторожить.

— Доверься мне, ладно? Все будет хорошо. Главное, молчи. Очень прошу.

Глаза ее наполнились слезами, она упрямо закусила губу и отвернулась.

— Как знаешь. Я помочь хотела…

— Маруся, милая, я все понимаю. И очень ценю. Если б не ты, завтра бы меня убили. И, знаешь, мне приятно быть обязанным жизнью именно тебе. Потому что…

Я остановился. Безумно хотелось признаться, рассказать, как она мне нравится, но я не смел. Через сутки идти в запретные земли, и вернуться оттуда, может быть, не суждено. Так зачем смущать покой девчонки?

— В общем, есть идея, — смешавшись, закончил я. — Так что обещай, что никому ничего не скажешь.

Маруся почувствовала перемену в моем поведении, и если еще несколько секунд назад внимала благосклонно, то теперь снова зарделась и резко встала. А может, только сейчас сообразила, что мы одни, ночью, рядом солома, вполне могущая сойти за постель.