Она склоняется над ним. Ее чуткий слух различает в голосе щенка нужду, жалобу, страх – и эти звуки вызывают внутри странное волнение. Ева осторожно берет щенка на руки, прижимает к груди. Щенок дрожит: ему холодно, он боится. Она согревает его своим теплом. Он принимает ее ласку и успокаивается: скулит уже тише, не так жалобно – скорее, не скулит, а сладко вздыхает, пригревшись у нее на груди.
Сквозь хрупкие ребрышки щенка Ева ощущает биение сердца – быстрое-быстрое, куда чаще, чем у нее самой. Кладет ладонь ему на спинку, чешет за мягким ушком. Щенок прикрывает глаза, начинает дышать медленнее. Обхватывает губами ее палец, сосет и лижет нежным теплым язычком.
В этот миг Ева и чувствует, и узнаёт нечто, совершенно не ведомое ей прежде. С каждым мгновением, с каждым ударом сердца щенка она все лучше понимает, что такое ///
Вместе с этим пониманием приходит и нечто иное, пока неопределимое и безымянное. То, что заставляет сердце биться медленнее и глубже. Ева подыскивает этому новому имя из числа известных ей имен:
///
Да, все это – но еще и нечто намного большее.
Не в силах найти верное слово для того, что только начинает ощущать и сознавать, она останавливается на другом имени – имени, тоже пришедшем извне. Смотрит во влажные щенячьи глаза, пытается определить то, что смотрит на нее в ответ. Щенок снова начинает скулить, теперь уже не жалобно, а требовательно, – и она улыбается.
Глава 24
Глава 24