Времени больше не было; и Мара остановила модуль БГЛ. Адам на экране исчез с колен Евы. Образ задрожал и расплылся, а потом статичная картинка вновь пришла в движение: зашелестели листья в ветвях, зажурчал ручей, пробегая по камням, затрепетали розовые лепестки.
Ева встала. Ее лицо по-прежнему хранило черты сходства с матерью Мары, однако почти все остальное изменилось. Детская невинность, простодушное радостное любопытство стерлись с лица, как стерлось изображение старого пса. Недоуменно и потерянно взглянула Ева на свои опустевшие руки, затем на то место, где обычно возрождался Адам. И наконец, словно что-то осознав, подняла лицо к небу.
Для Мары прошла лишь пара секунд; но для Евы это был долгий срок – срок, за который она успела пережить горе и что-то понять.
Адам ушел навсегда. Будем надеяться, сказала себе Мара, что урок усвоен.
Хотя кто может сказать наверняка?
Девушка повернулась к Симону и Джейсону, обеспокоенная тем, что успела услышать из их разговора.
– Что за другая проблема?
– Мы исследовали их оборудование, – ответил Джейсон, – и теперь нам понятно, как «Тигель» контролировал свою копию Евы. – Он указал на сервер высотою до колена. – На этом сервере мы нашли драйвера для устройства, которое они встроили в свой дубликат «Генезиса». Это устройство называется «контроллер циклов смерти-воскрешения».
Мара вскочила и подбежала ко второму компьютеру.
Симон мрачно кивнул.
– Скорее всего, поэтому им и понадобилось создать копию твоего изобретения. Чтобы включить в нее механизм, который помог бы контролировать Еву.
– Что именно делает этот механизм? – нахмурился Монк.
– Это орудие пытки, – объяснила Мара. – Если программа нарушает установленный протокол или не выполняет указания, ее уничтожают – но сперва наказывают.
– Наказывают? Как? – недоуменно уставился на нее Монк.
– Нейрофизиологи уже выяснили и описали механизмы, с помощью которых наш мозг воспринимает боль. Если перевести эти механизмы на цифровой язык и наложить на нейроморфическое ядро «Генезиса», программа сможет испытывать то же самое.