– Чувствовать боль? – поморщился Монк.
Мара кивнула.
– Да, все виды боли, один другого страшнее. Программу пытают, жестоко убивают, а затем восстанавливают.
– Чтобы она усвоила урок, – заключил Джейсон.
– И все же я не понимаю… – Мара указала на «Генезис». – В моей системе такого механизма нет. Так в чем проблема?
– Мы столкнулись с трудным выбором, – ответил Симон. – Добраться до АЭС в Ножане твоя Ева может двумя способами. Либо идти своим путем, заново преодолевая защиты и ловушки, обучаясь по дороге. Однако у той, другой программы на это ушло больше часа.
– А у нас и четверти часа нет, – напомнил Джейсон всем собравшимся.
– Или же, – продолжал Симон, – мы можем отправить Еву тем же путем, каким уже прошел ее двойник. «Тигель» фиксировал все ее действия, так что у нас сохранился о них полный отчет. Если загрузить всю эту информацию в твою Еву, ей не придется, так сказать, изобретать колесо – можно будет просто сесть и поехать, по дороге исправляя причиненный ущерб.
– По нашей оценке, такой путь она проделает за две-три минуты, – продолжил Джейсон. – Однако этот путь станет для нее мучительным.
– Почему? – спросила Карли, придвигаясь ближе к Маре.
– Боль – один из уроков, усвоенных той, другой Евой. И этот урок тесно, нерасторжимо сплетен с прочими полученными ею знаниями: каким путем пробираться через ту или иную сеть, как вскрывать цифровые замки и взламывать коды, какие слабые места есть в защитных системах АЭС. Твоя Ева не сможет усвоить и применить на практике эти уроки, не испытав…
– Всю боль.
Можно было лишь воображать страдания той, другой Евы, бесчисленное множество раз погибавшей самыми мучительными способами. Мара взглянула на свою Еву на мониторе ноутбука. Она уже столько страдала!
Монк покачал головой.
– Похоже, выбора у нас нет. Если мы еще надеемся спасти добрую половину Западной Европы от превращения в радиоактивную пустыню.
– Способна ли Ева выдержать столько боли и не сломаться? – спросила Карли.
Джейсон повернулся к Маре.
– А если она просто откажется нам помогать? Или и того хуже, сбежит? Мы ведь сейчас не можем ее ни принудить, ни остановить.