— Вот уж свезло Старшине.

— Куда там, «свезло», — плюнул Аркча. — Свои дружки Бая заложили, п-подельнички. Даром, что ли, гнусавый этот, Алай, все к сестре Бороса бегал, ведьме бровастой. Приворожила она его, а потом и братец ее Алая в оборот взял.

— Знаем мы, каким местом Алая приворожили, — гоготнул Рябой.

— Да не ты ли сам к тому месту дорожку искал? — подковырнул Гуля.

— Я ж Бороса позлить хотел, для смеху.

— А чего не слюбились? Не глянулась ей рожа твоя рябая?

— Да я тебе, Гуля, сейчас…

— А ну, — вмешался Аркча, и подручные разом притихли. — Ты, Рябой, чтобы про ведьму бровастую думать забыл. Не в Боросе дело, хотя и в нем тоже. Сестра его в малолетстве еще в курганы ходила, в подоле таскала костяшки нелюдские домой. Мать ее била поначалу, а потом рука у нее начала сохнуть. Околдовала ее девчонка, до смерти довела.

— Говорят, волос у нее нет, как у братца ее. Одни брови густые от матери, что у сестры, что у Бороса. Все остальное «брадобрей» прибрал.

— Аркча про Алая Шороху сразу сказал: не связывайся с южанином. Гнилые они, порченая кровь. Да чего там уже, — махнул рукой вожак. — Не слушал Аркчу Бай. Он же звал Аркчу за небесным камнем, он со своим подельником старым, Латом Червяком. Только не пошел Аркча. И Баю сказал: тяжел осколок неба, перевесит удачу Бая. Вот и вышло, как сказал. Нет больше Шороха.

— Знатный был могильщик. Хабар весь Пепельные прибрали?

— Уже и поделили. Алая лопаткой по горлу, чтобы не болтал, в комендатуру письмецо. Так, мол, и так, разбойным проделкам известного осквернителя могил Бая Шороха положен надлежащий конец. Сам преступник оказал сопротивление и при попытке к бегству был застрелен из табельного оружия вместе с сообщниками. Полный перечень награбленных ценностей прилагаем к сему письму: медный сол чеканки Второго Наместника и глиняный черепок с неразборчивым рисунком. Более ничего ни на теле, ни подле него обнаружено не было.

— Глиняный черепок, — заржал Рябой. — Нет, Гуля, слыхал? Да там в землянке одной «чечевицы» было солов на семьсот, думаю, если по ценам саманских скупщиков. Бай за все годы пустым ни разу не возвращался.

— Теперь уж совсем не вернется. Ладно, будет языки чесать. Дальше пошли.

Миха подождал, пока вожак с подручными удалятся на порядочное расстояние. Вскочил и резво потрусил к гряде холмов, опоясывающих Толос с запада. Бежал Миха с удивившей его самого скоростью, ноги его будто совсем не касались земли, не вязли в снегу. Стоянка, оставшаяся по правую руку, вскоре превратилась в зыбкую цепочку огней, а затем незаметно и растаяла вовсе. Не успев оглянуться, Миха обнаружил себя поднимающимся по склону пологого холма. На удивление, он не чувствовал ни холода, ни страха. Даже волчий вой, обычно приводивший его в ужас, не вызвал желания немедленно броситься обратно на свет человеческого жилья. Нутром Миха чувствовал, воют не волки Хозяев Кагалыма, охочие до живого тепла.