— Удивительное дело: последний реактор остановлен в двухтысячном, так? — рассудительно начал Артем. — Что же тогда взорвалось в две тысячи шестом? Как думаешь, опять ученые намудрили?

— Не знаю и знать не хочу. Пойму я причину и что, поможет чем? У меня своих проблем невпроворот.

Кавказцы оживились. Тарабанили что-то на своем и смеялись, жадно поглядывая на стоявшую неподалеку девушку. Молодая дурочка пришла в обтягивающем коротком платье. Ну, прямо напрашивалась на проблемы.

— Ты бы… это… — замялся Артем, — занял бы что ли у Лехи. Дружили ведь…

Я одарил Артема тяжелым взглядом, со скепсисом заметил:

— Там только на анализы триста штук уйдет.

— Сколько?!

Кавказцы громко загоготали. «Дэвушка, как тебя зовут?» — спросил один.

— На Россию-матушку нечего надеяться, а лечение за рубежом втридорога обходится, — пояснил я.

Девушка у барной стойки кавказцам не отвечала, но те не отставали. Задирали, предлагали знакомство.

— Вадим, все в порядке?

Я взглянул на сбитого с толку Артема. Он уставился на мою ладонь, стиснувшую кружку так, что она жалобно затрещала.

— Кхахьп? Твое имя кхахьп? — забавлялся заводила кавказцев, худой, весь в кожаном.

Девушка дождалась коктейля и ушла к своему столику. Кавказцы живо подсели к ней. Бармен зыркнул на них исподлобья, спросил басовито:

— Девушка, позвать охрану?

— Эй, дарагой, зачэм охрану? Мы просто сыдым, с дэвушкой красывой общаэмся, — заголосил заводила.

Его собрат, крупный, молчаливый теленок, как бы между прочим достал складной нож и начал играть с ним. Бармен побледнел и занялся протиранием бокалов.

Я готов был запустить кружку в круглую маковку верзилы.

— Пойдем-ка отсюда, — предложил Артем, до него наконец-то дошло, что меня раздражало.

Поздно. Я завелся. Да и какой из меня хранитель порядка, если я брошу девчонку в беде?