— Что ты делаешь?..

— Не люблю, когда царапаются.

— Я больше не буду! Не надо!

— Ничего, новые отрастут. — Шабанов отщелкнул последний, с мизинца — она добровольно подставила вторую руку.

— Правда, я не хотела… Меня заставили!

— А ты говоришь, в нашем мире есть радости… Ничего, кроме издевательства и насилия над личностью, верно? Все время тортом по физиономии! — он осмотрелся, приподнял крышку шкатулки на полке у зеркала.

— Что ты еще хочешь? — боязливо спросила Алина, отодвигаясь от стола.

— Дай денег? Займи?

Она отскочила, загремев украшениями.

— Деньги?!. Опять деньги? Зачем?

— Да нет, сейчас не на бутылку, — улыбался он. — Одежду купить. Поедем к родителям, а здесь ничего нет, все осталось в Пикулино. Ты-то будешь выглядеть красавицей в своих нарядах, а мне что, в пижаме ехать?.. Не бойся, взаймы прошу, две тысячи рублей.

— Я должна ехать?..

— А как же?.. Слышала — я женюсь на тебе. Ты мой крест, придется нести до смертного часа. Но хоть и крест, все равно родителям-то нужно показать… Так что с деньгами? Дашь или как?

— У меня… нет таких денег, — виновато пролепетала она.

— Жаль. — вздохнул Шабанов. — Это плохо… Придется возвращаться в Пикулино. Здесь, кроме тебя, близких никого, перехватить больше негде… Да ладно, не расстраивайся! Сколько у тебя есть?

— Ну, рублей сто восемьдесят…

— Должно быть, сильно потратилась, — он кивнул на стол.

— Нет… На это дали денег.

— Ну ладно, займи мне тридцатку. Хочу торт купить. Запомни, я сладкое люблю и острое. Потому склонен к полноте.

Алина отыскала свою сумочку, дрожащими пальчиками достала деньги. Шабанов спрятал их в карман и взялся за дело. Он вытащил из-под себя плед, аккуратно расстелил и стал выстригать ножницами шкуру тигра. Алина смотрела с ужасом, однако молчала. Толстое и рыхлое сукно, тем более смоченное вином, поддавалось плохо, да и ножницы оказались тупыми, так что он трудился минут пять, прежде чем вырезал все целиком. Полюбовался шкурой, аккуратно скатал в рулон, обрезки сложил в кучку.