– Откуда ты узнал, что это я? – шепотом спросила Тинни.
– А кому еще?
– Ну, этой тощей ведьме Монтецуме, например. Или она здесь уже побывала?
Я узнал тебя по аромату твоих волос, по фигурке и по всему остальному. Да ты и не такая костлявая, и не такая длинная, как пресловутая тощая ведьма. Вслух я этого говорить не стал.
– Нет, ее пока не было. Как ни странно, никого, кроме тебя, ко мне особо не тянет.
– Да неужели? Смотри, допросишься: тогда уж точно никого тянуть не будет.
– Потише, лапушка, а то попугая разбудишь.
– Норовишь мне рот заткнуть?
Я знал один способ, как это сделать. Но у него есть недостаток – приходится прерываться, не в последнюю очередь потому, что Тинни любит, чтоб ей
* * *
Две вещи, обе малоприятные, случились одновременно. Попка-Дурак вдруг разразился пиратской песней о роме, серебре и сундуках мертвецов, а меня кто-то ткнул под ребра острым, будто нарочно заточенным пальчиком. Боль была едва терпимой. Чей-то голос прошептал мне на ухо:
– Гаррет! В комнате кто-то есть!
Ну разве можно так кричать! Ни стыда, ни совести…
– Оставь меня, женщина, – простонал я.
Попугай завопил так, будто с него живьем сдирали шкуру. Тинни зарычала.
– Гаррет, ты что, не слышишь?! Хватит спать! В комнате кто-то есть!
Послышался грохот, словно кто-то споткнулся о не вовремя подвернувшуюся под ноги мебель.
– Насилуют! – завизжал Попка-Дурак.
– Пожар! – завопила Тинни, резонно предположив, что это событие привлечет больше внимания.