Пожалуй, на этом можно было бы и закончить. Виновные найдены, их злодейства заодно с объяснением причин явлены потрясенной публике. Мой напарник всласть покопался у них в мозгах, извлекая правду и преследуя у меня за спиной собственные цели; его усилиями повторение ночи длинных ножей было отложено на неопределенный срок. Еще он обезоружил Слави Дуралейника, открыв тому, что восстание в Танфере ныне невозможно. Кроме того, мой напарник ухитрился распустить мерзкие слухи, привлекшие внимание королевской инквизиции, которая обратила свой взор на чародея Перилоса Спайта – не сама, естественно, а по указке боссов с Холма, решивших удостовериться, а не замышлял ли Спайт использовать пленных оборотней в неких своих гнусных целях.

В доме Вейдера Покойник не осмелился заглянуть в мозг чародея, однако четыре столетия наблюдений за поведением людей позволили ему состряпать слушок, от которого Холм перевозбудился, точно потревоженный муравейник. Политические противники Спайта быстренько припомнили старые дрязги: дескать, пусть расскажет, как руководил разведкой и контрразведкой в годы войны. Друзья чародея – и те стали задумываться над некоторыми его повадками и искать тайный смысл в каждом сказанном им слове.

Трудясь вместе с Таем Вейдером, к которому он почему-то проникся, Его Высокомудрие изобрел попутно что-то вроде спасительного варианта, благодаря чему мистер Тай Вейдер и красотка Джорджи Николас смогли расторгнуть помолвку, не сделавшись при этом всеобщим посмешищем (а чего было тянуть – даже родители жениха с невестой уже не желали этого брака). Потребовалось лишь доходчиво объяснить, что в таких делах расчеты могут только навредить, и как бы случайно обронить, что Тай из-за своего ранения не способен иметь детей.

Жизнь вернулась в привычную колею. Я занимался тем, что умел лучше всего на свете. То есть нагло бездельничал.

А Тама Монтецума по-прежнему была в бегах. И Пулар Синдж не объявлялась с тех самых пор, как бросила меня среди ночи; Релианс и Фенибро пытались обвинить Гаррета в том, что он обольстил бедную девочку и обманом завлек ее в свой гарем. Белинда с Релвеем, каждый по отдельности, разумеется, никак не могли угомониться и все продолжали плести интриги и находить себе новых врагов. И тому, и другой было наплевать, что Покойнику известно про их махинации. Впрочем, Покойник не стал позорить их публично, как он поступил с «Кличем», с Перилосом Спайтом и с предметом своего обожания Слави Дуралейником.

Больше всех разозлился чародей. По счастью, он понятия не имел, кого винить в своих неприятностях. А доискиваться ему было недосуг: с утра до вечера он объяснял инквизиторам, как могло получиться, что человек его дарований, будучи главным шпионом Каренты, допускал столько промашек, но умудрился разбогатеть совершенно нескромным образом. Появились даже слухи о связи между Спайтом и Черными Драконами.