Последний аргумент чудесным образом усыпил остатки совести лорда Анстетта, и больше он эту тему не поднимал и даже извечные тетради проверять не стал, хотя, конечно мог бы. Вместо этого он поделил остаток дня он между расследованием и Вергилием (тому, который Публий Марон, а не фокстерьер).
Сначала собрал и вписал в таблицу сведения о последней жертве: «
Потом отправился в библиотеку, углубился в чтение текстов и учёных статей, попутно в памяти всплыло кое-что со школьных лет, и ближе к полуночи мнимый знаток Вергилия мог если не сделать по его творчеству собственные комментарии, то, по крайней мере, поддержать разговор.
Наверное, это вредно, читать так много античной поэзии на ночь. Сначала долго не получалось заснуть, потом замучили сны о козах, овцах, коровах, упитанных амурах с колчанами красно-белых стрел и пастухах, излишне чествующих Вакха. Проснулся с несвежей головой и смутной, неоформленной тревогой в душе. Какая-то маленькая, незаметная заноза сидела в ней и мешала быть счастливым. Так бывает, когда забудешь что-то важное, и знаешь, что забыл, и мучительно, но бесплодно пытаешься вспомнить. Что-то было вчера неприятное, ускользнувшее от внимания… Что это было, когда?
— Что ты ходишь как сомнамбула? — встревожилась Эмили. — Тебе нехорошо? -
Нет, хорошо мне, я даже сказал бы, прекрасно— продекламировал он нараспев, гекзаметр оказался заразительной штукой.
Только вот память меня, к сожаленью, подводит, никак не припомню, что я такого вчера на прогулке видал!Вместо того, чтобы успокоиться, она встревожилась ещё больше:
— У тебя провалы в памяти?! Я говорила, тебе ещё рано вставать…
— Нет у меня никаких провалов, клянусь! — он перешёл на нормальную речь. — Вчера заметил краем глаза что-то странное, но отвлёкся и упустил из виду. Теперь хочу вспомнить, и никак. А оно, кажется, важное.