Но сейчас, когда Даноли был свободен от сатанинских призраков, в нём вдруг проступило подобие понимания.

— Мне кажется… — Альдобрандо умолк, полусонными, застывшими глазами глядя на пол.

Шут поднялся и подошёл к Даноли, налив графу рюмку бальзамико. Тот выпил.

— Мне кажется, что убит кто-то ещё… три коридора…«…concupiscentia carnis est, et concupiscentia oculorum, et superbia vitae…» Кто-то ещё мёртв. д'Альвелла не поверил мне. Если бы не это бессилие, слабость пальцев, неспособность сжать руки, усилиться… немощь не есть хворь, но заторможенность мысли… я должен понять. Что мысль, куда она ускользает? Господи, слабеет во мне душа моя, все кости мои рассыпались, сердце мое сделалось, как воск, растаяло посреди внутренности моей. Сила моя иссохла, как черепок; язык мой прильпнул к гортани моей, и Ты свел меня к персти смертной… — несчастный почти бредил, бормоча псалмы.

Чума был мрачен и зол. Он согласился с Портофино, что убийца — человек, которого они считают… точнее, кого Фаттинанти считал порядочным. Но Антонио, в понимании Грациано Грандони, был человеком разве что неглупым, к людям он никогда не приглядывался, был себялюбив и ограничен. Для него порядочным был каждый, кто не творил явных подлостей. Откровенно плохого мнения Антонио был разве что о Пьетро Альбани. Грациано плюнул с досады и направился в покои убитого. Там несчастная Гаэтана выла, раскачиваясь, как маятник, у тела брата, рвала на себе волосы, и билась в истерике. Около неё суетились фрейлины и Бениамино ди Бертацци. Медик напоил девицу успокоительной микстурой и больше не мог помочь ничем. К немалому удивлению Тристано д'Альвеллы, мессир Ладзаро Альмереджи, явно робея, принёс девице теплую шаль, заботливо укутал и пытался успокоить.

Гаэтана ослепла и оглохла от горя. Гибель брата, неожиданная и страшная, убила её. Антонио… Живой, веселый, практичный и разумный, вдруг стал грудой синеватого мяса, перестал быть. Она не думала об убийце. Антонио больше нет. Она совсем одна. Господи, что ей делать? Что она умеет, что может? Разве она в состоянии заменить брата? Кто будет управлять имуществом? Как управиться с домом? Всё делал Антонио… Гаэтана словно в тумане отвечала на вопросы Тристано д'Альвеллы. Нет, она не помнила, чтобы брат с кем-то враждовал. У него не было врагов. Никто не угрожал ему.

— А кому он доверял? — осведомился начальник тайной службы, вспомнив переданные ему Чумой слова Аурелиано Портофино.

Гаэтана пожала плечами. Ипполито Монтальдо, епископу Джакомо Нардуччи, канонику Дженнаро Альбани, Жану Матье, Бартоломео Риччи, Наталио Валерани, Григорио Джиральди, Пьерлуиджи Салингере-Торелли, Инноченцо Бонелло, Альдобрандо Даноли, Аурелиано Портофино. Был высокого мнения об Амедео Росси, о Донато ди Сантуччи… Говорил, что и мессир Грандони человек порядочный…