— Нет. Нет, это не так. Я наблюдал за тобой все время, пока ты ехала сюда из западных земель. Я помню, как ты пришла, помню, как ты сражалась за то, чтобы попасть сюда, ко мне. Ты пролила кровь на мои горы, на землю моей родины. И когда ты сделала это, я заглянул в тайный уголок твоего сердца. — Он закрывает глаза. — Я помню… Я помню… — Глаза резко распахнулись. — Ты хочешь найти там Армию Победы, хочешь ступить на белые берега Города Клинков. Ты хочешь отыскать их и остановить, не дать им вступить в их последний бой.

Мулагеш молчит.

— Почему? — спрашивает он. В голосе его звучит вежливое недоумение.

— П-почему? — переспрашивает Мулагеш. — Почему я хочу остановить армию, собирающуюся уничтожить мир? Ты это хочешь у меня спросить?

— Ты говоришь так, — произносит он, — словно они — нечто противоестественное. Словно война — нечто временное.

— Я прекрасно знаю, что не хочу их однажды увидеть у своего порога!

Он качает головой:

— Но это неправильно. Война — свет. Война и конфликт — энергии, питающие мир. Думать иначе — значит думать, что в твоих жилах не течет кровь, что твое сердце не бьется. Ты уже познала это. Однажды, среди холмов моей родины, ты поняла, что вести войну — значит жить, а проливать кровь — значит нежиться в лучах солнца. Почему же ты это забыла? Почему ты хочешь сразиться с ними, а не присоединиться к ним?

— Присоединиться к ним? — потрясенно спрашивает Мулагеш. — Присоединиться к солдатам, которые некогда поработили мой народ?

— А разве сейчас вы не обращаете людей в рабство? — спрашивает старик. — Из чего только не куют нынешние цепи. Например, из бедности. Из страха. Ритуалы, обычаи — это тоже цепи. Все действия есть лишь формы рабства, способ заставить людей делать то, что им совершенно не хочется делать. Разве твой народ не заставил мир склониться перед собой в раболепном поклоне? Когда ты надеваешь форму и идешь по этим землям, разве люди не испытывают сильнейшего желания встать на колени и склонить голову?

— Мы не оставляли за собой проклятых массовых захоронений! — рычит Мулагеш. — Мы не пытали, не убивали и не калечили людей, чтобы получить от них то, что хотели!

— Ты так уверена? По ночам ты поджигала дома, и целые семьи погибали в пламени. Я это помню. А теперь ты оглядываешься назад с чувством вины и говоришь: «Это была война, и я поступала неправильно». — Он наклоняется вперед, вкладывая все силы в то, что готовится сказать: — Но это же ложь. Ты видела свет. А теперь, когда ты вернулась во тьму, ты хочешь убедить себя в том, что света вовсе не было. Но он есть. Ты не можешь стереть то, что запечатлено в сердцах людей. Даже если бы Великая Мать не ходила среди нас, ты все равно бы знала это.