Не Насте было судить, встретятся ли Дима с Ксюшей в ином, лучшем мире, но в этом последний приют они обрели рядом. Неподалеку, но все же чуть в стороне, вырыли еще шесть могил — для Ромы и тех, кто погиб на «Ковчеге». На освободившееся место в холодильной камере поместили тела уснувших вечным сном турок (хоронить их в земле желающих как-то не нашлось), а Хюррем заперли в одном из освободившихся боксов. Пост из медотсека Мамаев убрал — все равно, мол, от него никакого толка — а дверь запер капитанским кольцом. На вопрос о том, как же теперь носить еду турчанке и Чужой, он сперва отмахнулся, а потом заявил, что будет каждый раз лично приходить и открывать, а коли вдруг окажется занят — не беда, если узники какое-то время посидят на диете.

В случившемся Мамаев, судя по всему, винил исключительно себя. Насте, правда, тоже досталось — за Хюррем.

— А если бы она взяла кольцо, мушкетон — да и пошла бы гулять по Крепости? — негодовал капитан. — Просыпаюсь я такой: а надо мной не ты, а она!

— Так ведь не пошла же! — оправдывалась девушка.

— Но ведь могла!

— Ну а что мне было делать?! — всплеснула руками Настя. — Оставить ее насильникам?

— Например, сразу парализовать всех в боксе. Подстреленным из мушкетона обычно как-то не до непотребств!

— И потом каждые полчаса добавлять им по заряду?

— А почему нет?

— Тогда бы Дима убил и Хюррем, — заметила Аня — разговор происходил в столовой, где все собрались после похорон.

— Журова ее не от Дроздова спасала! — напомнил ей Мамаев.

— Вообще, ребята, что ни делается, все к лучшему, — заявила, влезая в разговор незваной, Света. — Димку, конечно, безумно жалко, но он сам сделал свой выбор, и лично я его поступок уважаю. Зато теперь мы с чистой совестью можем вернуться к нашему первоначальному плану. Отошлем Хюррем к своим — пусть расскажет, что стало с ее подельниками.

— И о чем еще она там расскажет? — взвился Мамаев. — О том, что у нас творится бардак? Что палим друг в друга почем зря? Нет уж, пусть лучше сидит под замком! Не в том беда, что турки погибли — не особо-то их и жалко, положа руку на сердце — а в том, что погибли они напрасно! Пользы нам от их смерти никакой, а заложников мы лишились.

— Одна осталась, — пожала плечами Света. — Да еще и офицер!

— Вот именно! А ты: «отошлем, пусть расскажет»… Нет уж, мы теперь ее беречь будем. Так что предупреждаю, — обвел Стас собравшихся угрюмым взором, — если хоть один волос упадет с ее головы — пеняйте на себя! А то возомнили тут: одна — заступницей обиженных, другой — ангелом мести! Завтра кто-нибудь третий еще чего-нибудь придумает этакое… Нет уж, хватит анархии! Отныне — никакого самоуправства! А если что, для недовольных у нас теперь есть свободный бокс! Все ясно? — посмотрел он почему-то именно на Настю.