– Но люди, по крайней мере, видели фотографии, – возразила я. Пусть даже Нико вывернул это иначе, в любом случае это была маленькая победа. Потому что теперь, когда другие люди подумают о лагерях, эти фото будет первым, что им вспомнится.

– От этого Термонд не падет, – сказал Нико, и его темные глаза сверкнули. – Я верю в наш план. Это единственная возможность.

– Спасибо, Нико, – кивнул я, пожав его плечо. – Держи меня в курсе, ладно?

Он тоже ответил кивком и снова повернулся к своему компьютеру. Его пальцы летали над клавиатурой. А я вернулась к Толстяку. Он немного повернулся в сторону компьютера Нико с выражением человека, который делает вид, что не подслушивал, хотя слышал все.

– Я удивлена, что ты не работаешь в гараже, – сообщила ему я, усаживаясь на пустой стул рядом с ним.

– Понятия не имею, что ты хочешь этим сказать, – ответил Толстяк, хотя было очевидно, что теперь он представляет всю картину. Или, по крайней мере, ту версию происходящего, которую представил ему Лиам.

– Может, и не имеешь, – сказала я, – но если ты хочешь быть именно там… Я пойму, если ты выберешь сторону Лиама. Все так и сделали.

Даже Зу. Даже Зу.

Он стукнул руками по столу.

– Есть только одна сторона. Это сторона дружбы, доверия и любви, и все должны быть именно на этой стороне, и я отказываюсь признавать, что существует какая-то другая сторона. Понимаешь?

Я моргнула.

– Да.

– И все же, – сказал Толстяк, – будучи сооснователем команды Реальность, думаю, что в гараже слишком идеализируют, как быстро это может сработать, и ваша беседа с Нико меня в этом убедила.

– Что думает Вайда? – спросила я.

– Ви сейчас в спортзале, – сказал он, – а не в гараже. И она, по своей природе, склоняется к той стороне, которая обеспечит стрельбу и взрывы.

Я кивнула, рассматривая сложенные на столе книги – это оказалась литература по медицине.