И тут раздался еще один голос.

– А еще он может… – Мы с Толстяком повернулись к Нико, который выглядел так, будто больше всего на свете хотел снова спрятаться за широким компьютерным монитором. – Он не просто… не просто заставляет застыть на месте. Он может заставить людей двигаться. Будто марионеток. Я видел, как он это делает, во время исследований в Термонде несколько раз. Он проникал в их головы посреди разговора, чтобы подслушать, что говорят другие. Ему было сложно с этим справиться. В последний раз, когда он попробовал это сделать, он проспал целые сутки, чтобы восстановить силы. У него началась ужасная мигрень, так что ему пришлось остановиться.

Толстяк посмотрел на меня взглядом, в котором явно читалось: Мигрень, а не человеческая порядочность.

– Он может влиять на чьи-то еще воспоминания? – спросил Толстяк. – Он может стирать их… на самом деле, я не думаю, что ты их стираешь, скорее подавляешь. А может ли Клэнси манипулировать чужими воспоминаниями?

– Он мог видеть чужие воспоминания… – Я замолчала на полуслове, едва не онемев от осознания, которое внезапно обрушилось на меня. – Но он видел мои воспоминания только тогда, когда я сама ему позволяла. На самом деле в Ист-Ривере он учил меня контролировать свои способности, потому что сам хотел разгадать, как я это делаю.

– Тот другой Оранжевый, которого ты знала, что он умел делать?

Мартин. Когда я подумала о нем, по коже побежали мурашки.

– Он управлял чувствами других людей.

Толстяк с заинтересованным видом пролистал книгу и нашел схему с обозначением разных зон мозга.

– Это восхитительно… вы все используете разные части мозга человека против него самого. Ох, прости, неудачно сформулировал.

Я подняла руку.

– Нормально.

– Это сложно объяснить, но хотя в сознании человека есть разные структуры, все они работают согласованно и различными способами. Поэтому на самом деле вы получаете доступ не к разным зонам мозга, а к разным системам внутри него. Например, лобные доли участвуют в формировании и воспроизведении воспоминаний, но этим же занимается и медиальная височная доля. Звучит убедительно?

– В некотором роде. Значит, ты думаешь, я как-то вмешиваюсь в разные этапы этого процесса в зависимости от того, что именно я делаю?

– Верно, – согласился он. – Я понял так, что «память» состоит из множества систем, и все они функционируют немного по-разному – например, создание воспоминаний, или воспроизведение одного из них, или даже хранение. – Он взял в руки книгу, которая лежала перед ним. – Память о том, что это за предмет, как его поднять, как читать страницы, как я к нему отношусь… все это разные системы. Мне кажется, что когда ты «удаляешь» чьи-то воспоминания, ты вовсе не удаляешь их, а просто нарушаешь работу нескольких ключевых систем и перенаправляешь их с реальных воспоминаний на вымышленные… или нарушаешь процесс дешифровки, прежде чем воспоминание обретет форму, и нейротрансмиттеры начнут действовать, так что человек не сможет…