Как снег. Себастьян позволил крупной снежинке на руку сесть и слизнул.

- Что вы делаете?

- Да так… расскажите мне, пожалуйста, о Кричковце. Я так понял, вы этим делом занимались?

…сказал без удивления.

И недоверия Катарина не услышала. А ведь находились такие, кто не желал верить, будто она сама… да что там, находились. Пожалуй, в большинстве своем люди не верили, что женщина способна поймать… такого.

Искали за ней мужскую тень.

Находили.

И узнав о женихе из Особого отдела, хмыкали с пониманием. Мол, теперь-то все ясно, ясней некуда.

- Кричковец… вы ведь читали…

- Читал, - князь подал руку, и Катарина приняла, запоздало подумав, что со стороны они выглядят этакой праздной парочкой. Того и гляди, патруль подойдет, поинтересуется документами. – Но все же бумаги – это не совсем мое. Тем более, неполные.

Катарина почувствовала, что краснеет.

Досье и вправду было… приглаженным. Харольд самолично убрал из него все, что могло бы выставить родное Управление в неприглядном свете. Нет, ничего важного, конечно, но все-таки…

- Как вы поняли, что появился маньяк?

- Маньяк, - эхом отозвалась Катарина.

Одержимый манией. Так говорил дядя Петер, а еще объяснял, что не всякий убийца есть маньяк, что следует различать массовых, серийных и истинных одержимых. И в учебниках тех самых, закрытых, также писали…

- Меня направили сюда по распределению, - говорить придется и, пожалуй, о вещах неприглядных, но иначе не выйдет рассказать правды. – Но…

- Вам не обрадовались?

- Да.

- Понимаю, - князь остановился у витрины кондитерской, в которой были выставлены муляжи пирожных. – В свое время мне тоже не обрадовались, если вас это утешит.