…неприятно.

А этот глазеет.

Нет, слушать слушает. И пирожные ест… за четвертое принялся. Недокармливают их, что ли?

- И угнетают, - добавил князь, отправив корзиночку в рот.

Целиком.

И есть не прекратил.

- Извините, но у вас такая живая мимика… - с набитым ртом произнес он. – Не удержался.

Вот уж на угнетенного князь не походил совершенно. Тощий – это да, но… костюмчик вновь светлый, в тонкую полоску. Тройка. И простенькая вроде, но сидит. Рубашка белоснежная. Воротничок острый.

На шее платок шелковый завязан узлом, вроде бы и небрежно, но…

- Не поверили, - Катарина сочла за благо вернуться к теме.

…снова кабинет.

Фикус, тонущий в дыму. Сигаретки, которые Харольд курил, не сходя с места. И пепельница каменная, подвинутая к локтю. Портрет сиятельного Князя. Полки. Папки. Ковровая дорожка с зеленым бордюром. И ощущение бессмысленности всего.

- Ты что себе в голову набрала, идиотка? – ласково, не чинясь, поинтересовался Харольд. – Какие, на хрен, бабочки?

Приоткрытая дверь. И Хельга за ней. Она прислушивается к каждому слову. И ловит их жадно. И разнесет по всем этажам, сдобрив от себя смачными подробностями.

Стыдно.

Уши горят. Щеки пылают. Провалиться бы, что под ковролин, что под паркет затоптанный, потрескавшийся.

- Ты что тут написала? – Харольд бумажку поднял. И потряс ею. И скомкав, швырнул в мусорную корзину. Не попал и обозлился еще больше. – Серийный убийца… какой…

- Он ведь действительно убивает… - Катарине пришлось применить всю выдержку, чтобы не разреветься. Нельзя плакать.

…дядя Петер за слезы бил по губам. До боли. До крови. И повторял, что это – меньшее зло, что за Катариной будут следить.

…и стоит ей хотя бы раз позволить слабость…