Любезный швейцар.

Запах цветов. Каких – не понять, но запах ненавязчивый, легкий. Потолки высокие, сводчатые. Люстра хрустальная светит ярко. Алый бархат и позолота, но тоже не обильная, без излишней помпезности. Непременные кадки с деревами. Бронзовые цветочницы, в которых полыхают алым цветом розы.

Портрет князя.

Дорожка алая.

Конторка.

За нею – решетки лифтовых шахт виднеются.

Перед – козетки и девицы на козетках, кажется, ресторанные. Все сидят и щебечут, щебечут… с явною натугой уже щебечут. А что поделаешь, работа такая…

- Мы рады… - обратился к Себастьяну управляющий, но был не замечен.

- Вы уверены, что это единственное приличное заведение в городе? – Себастьян обвел придирчивым взглядом холл. – Здесь воняет!

- Чем?

Глаз у управляющего дрогнул.

- Цветами.

- Цветами пахнет, - возразила Катарина, на лице которой читалось вполне себе понятное, человеческое даже желание взять Себастьяна и притопить, если не в фонтанчике, за неимением оного поблизости, то хоть бы в клозете.

- Это когда цветы приличные, то пахнет, а тут… - Себастьян ткнул мизинчиком в розу. – Воняет… редкостно… уберите…

…девицы перестали щебетать.

…а в номер его проводили едва ль не под рученьки взявши. Спереди управляющий, кланяясь беспрестанно, и так у него это ловко выходило, что становилось понятно – не в первый раз. Небось, гостиница сия и вправду немало всякого перевидала, в том числе и начальства, которое, надо полагать, от познаньского не сильно отличное. За Себастьяном три лакея с видом преторжественным пакеты несли. К правой руке прикипела розовощекая девица. К левой – бледная… откудова взялись и как, он и сам не понял. Но слава Вотану, щебетать перестали, только вздыхали томно и губы облизывали, да выгибались, норовя в глаза заглянуть, что на ходу было делать совсем уж неудобно…

А Катарина отстала.

Потерялась, проявив редкостное благоразумие.

Было немного жаль.

- Вот, - перед ним торжественно распахнули резную дверь. – Лучший номер…