Она стала видеть как-то иначе.

Комната.

Раздробленные грани кристалла, внутри которого находится она, Катарина. И в каждой грани — по человеку.

Кресло.

И хозяин дома, навсегда застывший в этом кресле. Он мертв и в то же время жив. Приоткрытый рот. Застывшая нить слюны, будто кто-то пытается этот рот зашить. Побелевшие пальцы и круглый камешек в них. Ужас в глазах.

Он видит их.

Гончих.

Отнюдь не прекрасных существ, выглянувших с той стороны мира. Нет, для него это отвратительные твари, которые…

…голова правой исчезла в животе жертвы, а левая выглядывает из груди ее. Пена на клыках розовая, с кровью, и ошметок тряпки какой-то виднеется. Гончие не трогают тела. Им души хватает. И Катарине не хочется думать, что будет с этой вот самой душой.

Она заставляет себя отвернуться.

Еще грань.

И девушка, одурманенная запретным зельем. Теперь она выглядит неимоверно старой, хотя на лице — ни морщинки…

…еще одна…

…эта не стара, но… как она смотрит. Тоже видит? Не то, что Катарина, но взгляд жадный, если не сказать, жаждущий. Приоткрытые губы. Кончик языка выглядывает змеиным жалом.

…безумец, зажатый меж двух зеркал, распластанный на них. Он — словно лягушка, которую вот-вот препарируют во имя науки, и понимает это, и радуется. Его безумие лезет наружу, хотя он тщательно скрывает его.

…второй выглядит… черным.

Обугленным?

И это тоже что-то значит, но Катарина не понимает, что именно. Она словно во сне и сон этот тяжел, неподъемен для разума. Катарина поворачивается к князю, и это движение забирает у нее почти все силы. Она готова увидеть князя… каким?

…прежним.

Он не изменился?