По лестнице с золочеными перилами — и тут не чурались пустого роскошества — спускалась рыжая красавица в наряде столь откровенном, если не сказать условном, что Порфирий Витюльдович испытал изрядное смущение.

— Ольгерда, — с собой справился он быстро.

Стоило красотке соступить с залитых солнцем ступеней, как лишилась она всякого волшебства в обличьи своем.

Актриска.

Оно и понятно, кому ж еще в театре быть-то? Молодая. Годков шестнадцать если разменяла, то и добре. И хороша, бесовка… очень хороша. А главное, распрекрасно о том ведает. Ишь, остановилась, облокотилась на перила, спинку выгнула, зад отклячила.

— А может, — томным голосом произнесла девка, — и я на что сгожусь?

— На что?

— А что вы хотите? — взмах ресниц. И локон, на мизинчик накрученный. Губки пухлые. Щечки розовые… тьфу, срамотища!

— Ольгерда тут?

— Не появлялась со вчерашнего вечера, — девица изогнулась паче прежнего. — А вчера она вовсе не в себе была… явилась… скандалить начала… потом заявила, что знать нас не желает… расторжения контракта потребовала.

Она закатила очи, и вид сделался преглупым.

— Подвела всех… мне пришлось за нее выходить в роли… а это так тяжело…

Утомленной девица не выглядела, как и огорченной.

— Значится, не появлялась?

— Нет. И если не появится, то контракт и вправду расторгнут. Ей придется выплатить неустойку, — сказала она, не скрывая злорадства.

Неустойка?

Тьфу, пустяк, выплатит. Однако же иное тревожило. Не в характере Ольгерды было устраивать пустые скандалы, да еще и ангажементом кидаться… вчера она уходила спокойной, довольной даже.

— Знаете, — девица, подхвативши полупрозрачную юбку, спустилась. Она приблизилась, обдавши густым тяжелым ароматом духов. — Мне кажется, Ольгерда — это не то, что вам нужно… она, безусловно, интересная женщина, но… вокруг много интересных женщин.

Рука легла на локоть.

Ноготки царапнули ткань, и почудилась та не самой надежною защитой.