— А ты?

— А я привычный… мне сопливая невеста не нужна.

Катарина фыркнула, но от пальто благоразумно отказываться не стала.

— Знаешь, я все думаю о том, что будет, когда… скандал… и у меня здесь тетка… правда, Хелег сказал, что она от меня отказалась… бумагу обещал принести. Я не удивлена. Мы особо не ладили… но все равно… если ей достанется?

— Ищешь повод остаться?

— Похоже на то… это глупо, да?

«Призрак» тронулся мягко. Он плыл по грязной дороге, мягко обходя ямы и выбоины. А дождь усилился, и по окнам стекали целые потоки воды.

— Это нормально, — успокоил Себастьян. — Главное, не поддаваться…

…сперва из серо-дождливой мути выплыли огромные заводские трубы. Они поднимались до самого неба, втыкаясь в рыхлое подбрюшье облаков. И казалось, что завод присосался к ним черными ртами, и именно он высасывает из неба краски.

Плетет из них ограду.

И столпы ворот. И седоватые домишки, будто вылепленные из ваты, что виднелись где-то там, за заводом. «Призрак» крадется по разбитой дороге, пропуская груженую подводу. Во мгле дождя не различить ни возницу, ни масть коня.

Дорога свернула влево.

Вдоль ограды.

По мосту через грязного вида речушку. По полю, что чернело этакою неряшливой заплатой. И на краю его поднималось белесое, словно из костей сложенное, строение. Где-то далеко, распугивая воронье, звенел колокол. И звук этот казался Себастьяну премерзейшим.

Они остановились, не доехав самую малость — дорогу вовсе размыло, и Катарина сказала:

— Если застрянем, худо будет.

Грязь хлюпала под ногами. Она оказалась вовсе не черной, но рыжевато-бурой, глинистой, а значит, намертво приклеится к ботинкам. Зря он отказался от галош каучуковых.

Брюкам тоже достанется.

В грязи ковырялись дети. Они ходили, неспешные, обряженные в черные коротенькие куртейки, похожие на припозднившихся грачей. На гостей они не обратили внимания, в отличие от крупной женщины, дремавшей под старым вязом.

Она очнулась от дремы.