На подбородке — родинка черная.

Нос с горбинкой.

А брови вот выщипала, слишком уж ровны и аккуратны. И выходит, что Серая сестра не чужда мирских забот.

— Мы с вами беседовали, — Катарина поклонилась.

И мра Борнхильдер коснулась сложенными ладонями лба.

— Боюсь, я все одно не понимаю, что именно вам нужно, — она поднялась, и оказалась на голову выше Себастьяна. К слову, взирала мра Борнхильдер на него с преочаровательнейшею кротостью, которая никак не увязывалась с огромною ее фигурой.

Никак отметились в роду не только люди.

— Личные дела предоставить не могу…

— А впечатления? — Катарина развернула кресло.

Кабинетик директора был невелик. Он с трудом вместил, что стол, что стул, что пару шкафов, которые распирало от бумаг.

— Впечатления… — она пожевала губами. — Впечатления, многоуважаемая, не то, на что стоит опираться в вашей работе.

А взгляд похолодел.

— Послушайте, — Катарина не собиралась уходить. Она сцепила руки на груди. И голову наклонила чуть вперед, будто собираясь боднуть упертую монахиню. — Я понимаю, что вы не настроены обсуждать… личные дела ваших выпускников. И это благородно…

Мра Борнхильдер хмыкнула.

О да, благородство — не та материя, которая была ей понятна.

— Речь идет не о вас, не о них, а о девушках… убитых девушках. Или других, что еще умрут из-за вашего упрямства…

— Или вашей некомпетентности?

— Моей? — Катарина шагнула. Ее не пугала эта женщина в сером наряде, перехваченном железным поясом. — Конечно… где мне равняться с вами… дознаватель. Или старший дознаватель?

Монахиня не удивилась.

Кивнула.