На границе случилось… недопонимание, поскольку в связи с происходящим пограничники были обеспокоены и полны подозрений. В итоге я мчался вперед, а пули прорезали ночной воздух позади. Мне удалось уйти невредимым, а вот лошади повезло меньше – один из выстрелов оцарапал ей левый бок. Кобыла оказалась упрямая, но, увы, за столь короткий срок мне не удалось найти никакой другой. Сочетание хрупкой природы и несерьезной, но беспокоящей раны привело ее в паническое бешенство – она занесла меня в густую лесную чащу, что часто встречаются в той части планеты.

Рискну сказать, что в седле я не новичок, но та жуткая поездка потрепала мне нервы: кобыла несла меня сквозь древнюю чащу извилистых деревьев, будто сам дьявол наседал нам на пятки. Не было ни единого шанса, что мне удастся ею править – шея кобылы стала стальной, и ее едва ли беспокоило, что я яростно тяну штуку у нее во рту. Страхи простого человека для нее ничего не значили. Из наездника я превратился в обычного пассажира. Я как мог цеплялся за лошадь, пока она слепо продиралась сквозь лес. В голову лезли сказки моей старой шотландской няни о кэльпи, что заманивают ничего не подозревающих людей к себе на спину, затем безумно мчат вдоль озера, пугая несчастных жертв, после чего бросаются в воду и топят их – так легче поглощать плоть. Я забеспокоился о водоемах, что пересекали долину, сбегая с гор, разграничивающих многочисленные карманные государства.

Затем внезапно наступило утро.

Мне доводилось терять сознание прежде, поэтому чувство некоторой потери памяти мне знакомо. В общем, я несильно обеспокоился тем, что не мог точно вспомнить, как лишился лошади. Рана на лбу говорила о том, что я, скорее всего, ударился о низкий сук и упал, однако тот факт, что одежда моя была в грязи и отросла щетина, меня тревожил.

Лежа там, я услышал голоса и повернул голову в их сторону – тогда я понял, что оказался на полянке посреди леса. Моя несчастная лошадь была привязана к дереву рядом с двумя другими, а у небольшого костра пара мужчин рылась в моих седельных сумках. Я обладаю небольшой склонностью к языкам, но провинциальный миркарвианский вариант немецкого разобрать сложно, особенно когда он приправлен словечками из катаменского; с большим трудом мне удалось понять, о чем они говорили. Услышанное вызвало гнев, но, в то же время, заставило задуматься о собственной безопасности. Судя по всему, они были бандитами и нашли меня случайно, когда я был в довольно странном состоянии; они постоянно употребляли фразу baromarcu’ Ausländerfotz – баронская иностранная рожа, – которая является очень оскорбительным наименованием иностранца. Поскольку преступникам редко улыбается удача наткнуться на человека, потерявшего память, да еще на раненой лошади, они ею воспользовались и вышибли меня из седла. Они говорили обо мне в прошедшем времени, и я сообразил – воры решили, что второе падение убило меня. На самом деле, оно вернуло мне память.