Оставалась лишь мисс Бэрроу, но и та отвечала уклончиво, ссылаясь на то, что шок повлиял на ее память. Она попросила список погибших, который полицейские не хотели ей показывать, пока она не намекнула, что он может помочь ей что-нибудь вспомнить. Перечень оказался очень коротким. Пожар на «Принцессе Гортензии» был сильным и пожрал и плоть, и кости. Тело Марша́ла выпало из разбитых окон салона до того, как вспыхнуло пламя, и лежало на просеке, оставленной кораблем, потому полицейские и были более-менее уверены в его личности.

Мисс Бэрроу прочла имена и краткие описания внешности тех, кого еще не идентифицировали, и закусила губу.

– Возможно, он все еще жив, – шепотом сказала она себе.

Однако недостаточно тихо, что привлекло внимание полицейского офицера, приписанного к ней; девочка едва покинула стены академии, но ума и внимательности ей было не занимать – ее ждала или хорошая карьера, или отставка через год.

– Жив, синьорина? – подтолкнула ее девушка. – Кто может быть жив?

Мисс Бэрроу испугалась, но тут же расслабилась. Она вдруг поняла, что ей станет легче, если она расскажет. Вопрос заключался лишь в том, как много она могла рассказать.

– Пришло время, – медленно начала она. – Пришло время рассказать вам, что произошло. Пора вам узнать. Думаю, я все верно связала воедино.

Полицейская достала блокнот и раскрыла его. Она сидела и внимательно смотрела на свою подопечную с карандашом наготове. Мисс Бэрроу еще минуту сомневалась, мудро ли она поступает. Затем, доверившись судьбе и здравому смыслу, начала повествование.

– Ключевой фигурой в этих событиях является один мужчина. Возможно, он еще жив. Вы должны найти его. Неважно, живым или мертвым.

Офицер Фраска стенографировала историю Леони Бэрроу.

Он брел один через лес. Пиджак провонял дымом, что напомнило ему о другой истории, произошедшей не так давно, когда он возвращался домой и пах примерно также, только дым отдавал серой. Он надеялся, что это не войдет у него в привычку.

Спасение с поверженной «Принцессы Гортензии» оказалось до того простым, что он стыдился, что отправил мисс Бэрроу на направляющую. Сейчас она, наверное, мертва, думал он, и это его вина. Совесть корила, и в кои-то веки Кабал не пытался усмирить ее. Он действительно считал, что аэросудно взорвется при столкновении с землей, но вместо этого оно загорелось, что дало ему время. Пока корабль пропахивал холм со скоростью чуть больше пешеходной, у него было время занять позицию на конце опоры, к которой раньше крепилась направляющая мисс Бэрроу, дождаться подходящей ветви дерева и ухватиться за нее. Не сложнее, чем ступить на эскалатор или прочесть «Отче наш». Чуть больше усилий понадобилось, чтобы спуститься вниз по голому стволу, после того, как корабль обломал все нижние ветви. Ему все-таки удалось неуклюже перебраться по стволу на непострадавшую сторону, а затем самым неэлегантным способом, ругаясь на чем свет стоит, спуститься, вспотев и заработав еще синяков.