На самом деле, за дверями, освященными или нет, не скрывалось ничего, что выделяло бы учреждение на фоне остальных, – это был просто один из мелких клубов в большой метрополии. Там имелась столовая, кабинеты, несколько комнат, где участники могли переночевать при необходимости, и библиотека, которая была самым популярным местом, несмотря на то, что из года в год к ее книгам никто не притрагивался. Здесь члены клуба сидели, развалившись на плюшевых стульях, вели несвязные беседы и читали (газеты в основном, хотя временами открывали и столь нелюбимые ими книги, при условии, что это была «Библия крикета» или, на удивление, «Оксфордский сборник английской поэзии» под редакцией Квиллера-Кауча).

Одним зимним вечером члены клуба покончили с приятным ужином – большинство наслаждалось отменным бифштексом Веллинготон[16], затем пудингом с изюмом и яичным кремом и под конец отличным портвейном, к которому подали сырную тарелку. После они отправились в библиотеку пить бренди и курить сигары. Там, заняв привычные места и уютно устроившись в тепле, в отличном настроении они вели беседы о политике и спорте. Чилтерн, который, похоже, каждое утро зазубривал газеты, дабы всегда иметь тему для беседы, высказывал свое мнение относительно скульптур, которые греки считали своими. Взгляды его казались на удивление схожи с теми, что было напечатано в утренней редакторской колонке, но таков был Чилтерн – он рассматривал газеты как полезную альтернативу, которая заменяла необходимость составлять собственное мнение.

– Они наши, – утверждал он, указывая трубкой на Протеро, который, похоже, уснул. – Как смеют эти греки что-то нам диктовать. Нам! Да если бы мы не забрали благословенные скульптуры, турки их наверняка взорвали бы или что-то в этом роде, – яростно глаголил он. – Вы же знаете, какие эти турки.

Чилтерн читал книги по истории, но до сих пор не простил падение Константинополя.

– Сколько ест грек? – внезапно спросил Томпкинсон, не обращаясь ни к кому конкретно. – То есть, я хотел спросить, что можно есть у греков?

– Греческий салат, полагаю? – ответил Мунро, набрасывая портрет Чилтерна в профиль, причем не самый лестный. – Вот что у них заместо еды.

– Нет, нет и нет, – Томпкинсон яростно мотал головой. – Что есть у греков? – Он оглянулся, поймал чей-то взгляд. Не повезло бедняге Кею, профессору химии. – Геркулес! – сказал Томпкинсон.

Кей непонимающе уставился на него.

– Это шутка, – объяснил Томпкинсон. – Что есть у греков?

– Овсянка? – предположил Кей.

– Нет! Вы должны сказать – Геркулес. Это каламбур! Геркулес – овсянка. И Геркулес – герой. Они звучат одинаково, а значат разное.