Исмаил подскочил к Введенскому и с силой всадил ему нож в живот по самую рукоять.
– Получи, шайтан, – прошептал он, и с его отвисшей губы капала слюна.
Введенский охнул от резкой боли, широко раскрыл глаза и судорожно сжал рукоять пистолета в кармане.
Исмаил вытащил нож, отскочил назад и испуганно осмотрелся по сторонам. Попятился, снова оглянулся, тяжело задышал, бросил нож на землю и побежал.
– Ты… ты что… Ты… – прошептал Введенский, понимая, что ему стало трудно говорить, а к горлу подступило что-то горячее.
Он крепко прижал руку к животу и почувствовал тёплое и мокрое. Пошатнулся, стиснув зубы, опёрся рукой о стену. Посмотрел вслед Исмаилу: испуганно оборачиваясь, он убегал через сквер в переулок, ведущий к дороге на море.
– Я тебя сейчас… я тебя найду… Тварь, – с трудом прошептал Введенский.
От оттолкнулся от стены и сделал шаг вперёд. Всё тело схватило резкой болью. Он сделал ещё шаг. Стало ещё больнее.
Его лицо побелело, губы пересохли. Он увидел на соседней скамейке двух стариков – тех самых, что играли здесь в шахматы, и они же сидели в сквере возле ДК.
Один из стариков равнодушно оглянулся на него и продолжил играть.
Введенский ещё крепче прижал ладонь к ране и медленно зашагал в сторону переулка, держась за стену.
– К морю, значит. К морю побежал… Найду.
Он не понимал одного: почему на площади нет людей, кроме этих двух стариков? Никто не выглядывает в окна, никто не ходит по переулкам, даже у входа в столовую никого нет.
Ветер стал сильнее.
III
III