– Кто таков? – строго спросил выросший на пути констебль, но тотчас отступил, узрев индицум с гербом Конвента.

– Что здесь произошло? – маг обратился прямо к пребывавшему в плачевном состоянии прелату. Но тот только вращал глазами и вряд ли мог вменяемо отвечать на вопросы. Зато подсуетился клирик:

– Сущее святотатство, добрый горожанин! Истинный грех и дьявольское преступство!

– Понятно, – вздохнул Кристоф. – А нормальный ответ на свой вопрос я могу получить?

– Я, я видела! – взвизгнула какая-то тётка, которую с трудом удерживали два крепких полицейских. – Всё видела как есть, ведь прямо тут и стояла!

– Пропустите, – распорядился волшебник. – Пусть расскажет.

Тётка окинула полицейских торжествующим взглядом и важно подошла к агенту поиска магических аномалий.

– Значит, дело так было, мистер: утром я перво-наперво растолкала своего благоверного, прости Господи его, старого колдыря…

– Короче! – поспешно осадил волшебник, испугавшись долгого вступления.

Тётка горестно вздохнула и поведала об избиении святого отца. Вынужденно кратко, но с красочными подробностями. Всё произошло после полудня. Его Святейшество как раз отслужил праздничную литургию, призванную благословить добрый город Бингетон на многие и многие годы процветания. Те немногочисленные верующие, что предпочли небесную благодать праздничным гуляниям, покидали дом Господень, и святой отец, наверное, уже собирался отойти на отдых. Но тут вдруг появился комиссар городской полиции (отродясь не посещавший храмов) и, провожаемый удивлёнными взглядами прихожан, уверенно вошёл в церковь через главный вход. Спустя минуту из недр костёла донеслись душераздирающие крики. Они были столь жуткими и перемежались такими отборными ругательствами, что казалось, будто врата Ада разверзлись у самого алтаря. Вскоре показался главный ревнитель законности, тащивший за полу туники упиравшегося прелата. В свободной руке офицера кровожадно подрагивал широкий ремень с железной пряжкой. Следом семенил тщедушный клирик: он громко возмущался и призывал на голову богохульника кары небесные, но сам ничего поделать не мог. Что касается очевидцев, то они были настолько шокированы происходившим, что вросли в землю аки соляные столпы (ну или просто желали посмотреть, чем всё кончится). Выйдя на ровное место, шеф полиции поверг беспомощную жертву наземь и стянул с неё казённые подштанники. Носитель сана попытался в последний раз спасти свою честь и наставить заблудшего сына Божьего на путь истинный. Но истязатель мольбам о милосердии не внял. Последовал молодецкий взмах, и щелчок ремня потонул в пронзительном визге преподобного. Офицер продолжил бичевание, в перерывах между ударами обещая ещё и не так наказать священника за то, что тот «прельстительными речами юных певчих совращает». Свои посулы комиссар украшал смачными и витиеватыми ругательствами, а процитированные им якобы те самые «прельстительные речи» заставили самых впечатлительных зевак хлопнуться в обморок – что, впрочем, не пошевелило остальных. Когда же полисмен посчитал экзекуцию завершённой, самое безгрешное место священника горело, точно майский закат. Удовлетворившись делами рук своих, шеф полиции обвёл всех присутствовавших суровым взором и заверил, что выведет негодяев и проходимцев этого прогнившего города на чистую воду и правосудие ещё восторжествует. После этого офицер вернул ремень в надлежащее место и проворно шмыгнул в неприкрытые ворота церкви. Когда свидетели катастрофы опомнились, злоумышленника уже и след простыл.