Затем он опустил голову, чтобы взглянуть на правую руку, и его зрение сузилось и потеряло всю глубину – потому что запястье кончалось теперь сверкающим красным обрывком кожи и раздробленной белой костью; и оттуда выплескивалась в воздух кровь.

И в мутнеющем сознании возникло окончание фразы Салвоя: «Кровь и раздробленные кости».

Позже Кокрен узнал, что собака Фред прыгнула на Арментроута и отбросила его назад, и что Арментроут уронил раздавленный сухой гранат, который держал в левой руке (плод покатился в гору, ткнулся в ногу Скотта Крейна и высыпал на нее из трещины красные зерна, похожие на капли крови), и что после попытки выстрелить из пустого пистолета в собаку, которая рвала ему все четыре руки, Арментроут и две прицепленные к нему фигуры, спотыкаясь, спустились по мокрым камням в море, чтобы исчезнуть.

Но Кокрен, повернув окаменевшее от шока лицо от своей изувеченной руки на вопль, настолько громкий, что он отчетливо слышал его даже сквозь звон в ушах, увидел, что Арментроут, стоя по середину бедер в море, явно недружелюбно общается с двумя людьми: тучной старухой в мокром домашнем халате и стройным молодым человеком с выпуклыми глазами и рваной дырой посреди лба.

Пес метался между Кокреном и водой, и все рядом тоже кричали. Ошеломленному Кокрену почему-то не пришло в голову, что три фигуры в воде дерутся – ему представилось, что спутники Арментроута вроде бы насильно устраивают ему что-то наподобие крещения с полным погружением в воду, окунают его с головой, а потом вытаскивают, кричат на него и повторяют все снова, а седовласый доктор, похоже, отвечает отказом, бранью и проклятиями. Конечно, это было какое-то насилие, но Кокрену казалось, что все трое пытаются выполнить важное дело.

Анжелика стояла подле него на коленях на мокром песке, бормотала что-то, чего он не слышал, и туго затягивала правое запястье кожаным ремнем. Но в конце концов настал момент, когда Кокрену пришло в голову, что женщина и пучеглазый в последний раз окунули Арментроута в волны и уже не собираются извлекать оттуда.

– Они убьют его! – выкрикнул Кокрен и попытался встать.

Анжелика сзади него сказала:

– Сид, разве это плохо? – И на сей раз он расслышал ее.

Между тем старуха и молодой человек с дырой во лбу, казалось, слились, а затем превратились в фигуру, наложенную на морской пейзаж, а не вписанную в него: стилизованный черный силуэт очень толстого мужчины с короткими конечностями и круглой головой, усыпанной какими-то бородавками. И когда он начал уменьшаться или отступать в каком-то непространственном смысле, не исчезая при этом в воде, он казался то очень толстым голым белым человеком, сплошь покрытым татуировками, то мексиканцем средних лет, то симпатичной азиаткой, то еще какими-то людьми.