— Знаешь, — сдавленно сказала Клюся, — я лучше о тебе думала.

В глазах ее заблестели слезы и она, резко повернувшись, пошла к выходу.

— Подожди, — догнал я ее в прихожей и придержал за плечо. — Не наделай глупостей.

— Пусти, — она зло сбросила мою руку, — вам всем лишь бы лапать. Предатели и трусы. Ненавижу.

Она грохнула входной дверью и побежала вниз по лестнице. Мне послышались сдавленные рыдания.

— Говнямба, — прокомментировала ситуацию моя дочь, заткнула уши наушниками и ушла в комнату.

— Выпить хочешь? — спросила меня Лайса.

— Да что-то не очень. Спать пора уже.

— А я выпью.

Она достала из шкафчика бутылку вина.

— Открой, пожалуйста. Поухаживай за дамой.

Я отыскал в посудном ящике штопор, вскрыл бутылку, налил в бокал, поставил перед Лайсой. Она выхлебала его в два глотка и протянула снова. Я пожал плечами, но наполнил.

— Уеду я отсюда, наверное, — пожаловалась она, — видеть больше не могу этот город.

— Куда?

— Все равно. Иван вон зовет. Говорит, обеспечит работу.

— И личную жизнь?

— И ее. А что? — спросила Лайса с вызовом. — Я не могу получить простого женского счастья? Семью, например.

— Можешь, — я без напоминания подлил в опустевший бокал.

— Иван… Он неплохой. Веселый. А здесь ловить нечего. Мне тут вздохнуть не дают, и дальше капитана я не вырасту. Или вовсе выживут из полиции. А там, у них, карьера… — отчего-то голос ее сделался тоскливым. — Перспективы… Дождь еще этот вечный… Налей еще!

— Уверена?