Но что насчет чужого интереса? Тут тоже можно закрыть глаза и пройти мимо? Типа: «ваши эмоции – это только ваши эмоции, вы могли использовать мой образ для их формирования, но реальный я не несу ответственности за химические процессы в вашем мозгу». Или на условно позитивной стороне графика работают другие правила?

А как расценить вот этот жесткий поворот: из-за него Ладислава поверила в свое возможное спасение… Здесь-то уж точно он виноват. По полной программе, никакими, блин, «образами для формирования» не прикроешься.

Прах.

Прах-прах-прах.

Короче, Голден-Халле и самому сейчас хотелось уйти куда-нибудь подальше. Сбежать и забыть.

Но это была тупиковая стратегия, поэтому сыщик вздохнул, призывая логику:

– Касательно влюбленности: ничего страшного не произошло, – сказал он максимально твердо. – Раз уж ты даже под парами пообещала, что не нападешь на меня с требованиями любви, то от тебя в здравом уме я никакой романтической подлянки и вовсе не жду. Значит, живем как жили. И тренируем избирательную амнезию – на счет прозвучавших признаний. У тебя ж это скоро кончится, да? – все-таки с тоской и надеждой добавил он в конце.

– Кончится, – согласилась Найт.

И прикусила язык, чтоб не ляпнуть: «вместе со мной».

Она подумала: может, стоит сказать Голден-Халле, что Фрэнсис ей все-таки тоже нравится, очень? Просто по-другому. Будь на болоте близнец, она бы толкнула два монолога! По очереди! Точно-точно!

Но в итоге Найт не стала развивать эту тему. Судя по тому, как у сыщика подергивается правый глаз, он и так мальца в шоке, а потому не стоит его добивать, беднягу.

Берти между тем хладнокровно закрыл мысленную папочку «влюбленность» и, набрав полную грудь воздуха, перешел к куда более важным вопросам.

– Теперь что касается проклятия… – начал он.

– Да нет, не надо это обсуждать… Это все пары виноваты, давайте просто забудем?.. – Ладислава мгновенно скисла.

Сыщик покачал головой:

– Нет. Как раз вот это мы не забудем, Найт. Ты права: я допустил страшную ошибку, когда начал бередить твои раны. Я не представляю, как ты вообще со мной, «лженадеждой», сейчас разговариваешь: я бы себе лицо расквасил, зубы повыбивал на твоем месте, вот честное слово. Потому что я действительно не могу тебе помочь – это и есть та «плохая новость», которую я упомянул в лощине. Но я не успел договорить: есть и новость чуть-чуть получше. На самую капельку. Она в том, что я не единственный человек на земле.

Берти пожалел, что сжег письмо. С другой стороны, в ночном лесу, даже при свете маг-сферы, его было бы неудобно читать, так что сыщик пояснил вслух.