Какой бы благородный и великодушный ни был бы Белый Хвост, он – мужчина. Самец. Вожак. Собственник. И что бы он ни говорил – он не простит и не поймет. И семя недоверия уже легло в грядку его сознания.

Так думала Синеглазка, глядя в потолок.

И Синеглазка не могла теперь исправить этого, не могла забрать обратно брошенных, в сердцах, слов. Она хотела задеть Белого, увидев недоверие с его стороны. Но оказалось, что это была лишь тень ее собственных страхов. И эта тень теперь встала между ними в полный рост. И Синеглазка плакала по чистому счастью, которое сама же и затенила.

Но с первыми лучами светила, до первых петухов, пришло воспоминание лица Живчика, его удивление, что столь малый плод имеет столь много жизненной силы. Синька гладила руками свой живот, улыбалась, целуя спину отца своего ребенка. Мужчину, которого полюбила однажды и будет любить вечно. И ей очень хотелось верить, что так и будет!

Но с петухами пришла и суровая реальность. Закричали за окном люди, скот, заржали кони, заскрипели повозки, застучали какие-то люди молотками.

Взгляд и лицо проснувшегося Белого перестали быть ласковыми. Снова стали суровым лицом и холодным взглядом командира. И Синеглазка опять заплакала, опять прося прощения.

– Перестань, девочка моя! – очень тепло ответил Белый, собирая ее слезы губами – Это такая чушь, что не стоит твоих слез! Выкинь из головы, сейчас же! А-а-а! Подождут! Справятся, не маленькие! Иди сюда, мой сладкий мед!

* * *

Такое количество людей уже не умещалось на дороге. Люди шли и ехали верхом – по Пустошам, вдоль дороги. Но все новые и новые поезда нагоняли их, вливаясь в отряд Белого.

Пустошники опять доказали свою верность и исполнительность. Письма были запечатаны личной печаткой наследника, князя Дома Лебедя. И содержали прямой и недвусмысленный приказ – отходить со всей поспешностью за хребет, безжалостно бросая результаты труда поколений предков, могилы отцов и дедов, отчие дома – на поругание мерзости Тьмы.

Вой стоял над землями! Так невыносимо было пустошникам бросать свои города. Но еще невыносимее было предать Лебедя. И они уходили. Часто пешком, неся только детей и оружие, ведя на поводу скотину. Бросая все, что составляло их жизнь, но не в силах все это унести.

Тысячи и тысячи людей, бежавших в спешке. Белый сразу же схватился за голову. Не то, что обеспечить безопасность и пропитание – обеспечить просто проход такого народного исхода было невозможно.

Но надо было! Потому Ястреб собрал молодых парней и всех магов, что хоть сколько-то владели землей или телекинезом, и повел их вперед, называя этот отряд то пионерами – «Всем ребятам пример!», то – саперами, то – инженерными войсками, а то вовсе – стройбатом.