Четвёртый.

Этот тип был явно другой породы, чем первая пятёрка. Двигался легко и мягко, как кошка, а в руках держал старый-старый интеллектуальник «Армагеддон», самозарядную винтовку войскового снайпера.

Я наблюдал за происходящим как в замедленной съёмке.

Пятый.

Я по инерции загоняю в магазин последний патрон.

Тип замечает нас и начинает разворачиваться, вскидывая винтовку к плечу.

Линда открывает огонь из «игольника», но первая очередь лишь выбивает асфальтовую крошку под ногами владельца «Армагеддона».

Раз — и я присоединяю магазин к горловине патронника.

Два — голова противника обзаводится новым отверстием посреди лба.

Три — Линда корректирует прицел, и грудь уже убитого кем-то стрелка с «Армагеддоном» расцветает россыпью мелких точек, быстро сливающихся в одно красное пятно. Overkill, сверхуничтожение.

Четыре — практически одним движением я передёргиваю затвор и перевожу рычажок предохранителя в положение «одиночные».

Оружие Линды издаёт требовательный гудок, означающий, что магазин пуст.

Пять — метрах в тридцати за спиной убитого взрывается микрометеорит, выпущенный из уже знакомой мне снайперки.

Шесть — напарник снайпера с кургузым МП-11 вылетает из-за туманной стены эффектора поля, а на кончике ствола уже пляшет огненный цветок.

Несколько пуль с характерным чавканьем влепляются в тело Линды, а затем полёт автоматчика натыкается на мою пулю.

— Попал, — констатирую я, и укатываюсь с линии снайперского огня в боковую аллейку.

Линда без особой грации прыгает за мной.

— Я на секунду подумала, что живая, — сказала Линда, когда мы оказались хоть под каким-то прикрытием.

В боковых аллейках снайпер нас видеть не мог. Впрочем, пока снайпер, засевший на крыше КПП — судя по траектории выстрела — держал нашу сторону.

— Поэтому и промахнулась? — спросил я, дозаряжая магазин.