Ближний круг Эфенди дружно следовал примеру сюзерена, никак не выдавая своего отношения к изящным и бесплодным выкладкам профессора. Хотя от Зога и его братьев-близнецов проявления нормальных человеческих чувств ожидать не приходится: все трое идеальные боевые машины, но с весьма ограниченным набором прочих функций, в число которых не входит способность удивляться, раздражаться или хотя бы посмеяться незамысловатой шутке.

Красного Хасана, казалось, лекция профессора интересовала лишь в одном аспекте: может или нет во время нее произойти что-нибудь опасное.

Тем временем Птикошон наконец-таки добрался до главного. До сути. До непонятного существа, не то сожравшего, не то разрушившего нашу псевдощуку.

На трехметровом экране вновь повторилась уже знакомая мне короткая подводная трагедия: нечто продолговатое и смутно различимое, стремительно вытягивающееся в сторону аппарата.

У профессора, как выяснилось, имелось совершенно иное мнение об информативности последних кадров.

– Вот он, мон дье, ответ на все наши вопросы! – экспрессивно вещал профессор, остановив запись. – Вы видите, господа?! Вы видите?

Ну видим… Однако что видим, поди разберись… Хвост? Хобот? Щупальце? Или объектив запечатлел почти все существо – змею, угря? Земляного червяка, накачанного анаболиками и стероидами?

Я был не одинок в своих сомнениях. Судя по недоуменным перешептываниям, большинство собравшихся не могли взять в толк, что сумел разглядеть Птикошон…

– Это язык! – возвестил профессор, выдержав гроссмейстерскую паузу. – Выстреливающий язык, подобный языку хамелеона! Вернее, в нашем случае – языку лягушки! Потому что мы имеем дело с земноводным существом! Да-да, именно с земноводным, господа! С амфибией!

– Одно слово – лягушатник, что с него возьмешь… – тихонько шепнула мне Лайза.

Птикошон немедленно бросился доказывать свой тезис, тыкая лучом лазерной указки в экран: «Вы прекрасно можете разглядеть, господа, эти характерные гантелевидные образования, и нет никакого сомнения, что…»

Он не закончил. Зазвучал голос Эфенди, и звучал он в полной тишине – мгновенно смолкла и возбужденная речь лектора, и негромкие разговоры аудитории.

– Вы хотите сказать, что я прилетел сюда охотиться на лягушку?

Говорил Великий спокойным и ровном тоном, но в подтексте ошибиться было невозможно: если дело обстоит именно так, первым же дирижаблем мы улетим обратно. А затем уж кто куда: Эфенди, наверное, отправится за сасквочем в орегонские дебри, а Мангуст вернется к своей пенсионерской жизни… Потому что лягушка недостойна находиться среди трофеев Великого Охотника, и не имеет значения, до каких размеров она умудрилась дорасти.