– Дженни Вэй, Юрий Сухинов?
– Прикрытие и поддержка. Я так думаю. Романов физически не мог пройти весь путь в одиночку, Коллектив готовил нечто вроде эстафеты. Девица и работяга – хорошие образы, малозаметные на улицах. Как и Александр Павлович – в лабораториях.
– Ты их устранил. Но хозяина квартиры добить не успел. Поборолся, оглушил, получил пару царапин, которые наспех перевязал и спрятал под кителем. И на которые в клинике после ранений никто не обратил внимания. Потом тебя явно спугнули соседи, вызвали полицию. И ты изменил тактику, затеял новую игру. Один из тройки любовников зашиб других из ревности. Сомнительная версия, но легавым хватило бы с головой, убийцу искать не стали. Вот только их смутили имплантаты, вызвали АКМ…
– И пришел ты, начал задавать неудобные вопросы, – буркнул Ким. – И случилось то, что случилось. Позже пришло сообщение о возможном предательстве Алекса, но дело перекинули на Геринга, а мне приказали залечь на дно. Я мог оставить свою ДНК, прикрытие оказалось под угрозой.
– Ты и оставил, – сказал Игорь, пристально глядя в глаза корейцу. – Но ни в одном банке данных такой не значилось… Кстати, почему сбежал тогда, в офисе?
– Честно? По новому алиби меня уже два часа как допрашивали в центральном Департаменте. Инкриминировали превышение полномочий в каком-то старом деле, осудили и без долгих рассуждений отправили в ссылку в дальнюю Зону. Вернули б, когда убедились в целости прикрытия, сказали об ужасной ошибке следствия. Но свои наработки я должен был забрать, только опять ты появился не вовремя. Я и перепугался как юнец, наследил. Так шпионы и попадаются.
Бывший командир невесело рассмеялся. А Миронов продолжал разглядывать его глаза и думать.
Радужка Кима цвет не меняла. Но кто знает, быть может, метаморфы по-разному выдавали собственную сущность. Да и намекнул, есть то ли шкала, то ли ранги. Различная глубина изменений? Или иные умения, качества? Бес знает.
Чего не отнять, так того, что Виктор слишком старался. Расшевелить, вызвать реакцию. Напоказ ругался, хмурился, шутил. Словами, тоном и мимикой внушал – мы оба люди-человеки, оба в тяжелом положении. Пытался если не установить приятельские отношения, то хотя бы убрать холод и настороженность со стороны пленника.
Зачем?