– Но я не хочу молока, – возразил Рок.

– Не для себя – для всех нас.

– Для всех-всех?

– Да.

Рок вскочил, словно подброшенный одним из нарисованных им взрывов, и побежал к стойке бара, как если бы молоко могло неожиданно закончиться или убежать. Его энергия не переставала удивлять Мириам – Рок вел себя так, словно и не было долгой прогулки по городу, беготни с Тони по улицам, перестрелки, напугавшей всех, кроме него, и обратного пути – тоже довольно долгого и вконец измотавшего Мириам.

Впрочем, на ее долю наверняка просто пришлось больше событий, – рассудила она, выводя первую линию. Мелок крошился и пачкал пальцы, но несмотря на усталость Мириам, линии выходили прямыми и четкими.

Непривычно четкими.

Под ее пальцами, словно действующими сами по себе, медленно проступало лицо Джино Альмейде, небесного человека, сидящего сейчас за соседним столиком рядом с Би. Не то лицо, на которое Мириам и сейчас не могла смотреть без содрогания, покрытое пигментными пятнами и ожогами, сочащимися кровью… Другое, настоящее, какое наверняка было бы у него, останься он в небесном городе, как и полагается небесным людям…

Мириам отодвинула неоконченный портрет, рассматривая его с некоторым удивлением, потом выдернула лист из зажима и встала. Джино сидел, положив забинтованные руки на свой электронный планшет, по которому медленно двигались цифры и буквы, – они тихо беседовали с Би, и, кажется, он записывал их разговор.

–…замедлители, – донеслись до Мириам его слова, – и антирадиационная обработка… инъекции суспензии в мышцы. Очень больно и совершенно бесполезно, учитывая те дозы, которые я получил сразу же на выходе из модуля.

– Но должно же быть что-то…

– У вас? Нет, вы совершенно невосприимчивы к радиации… в таких дозах, по крайней мере. У вас никогда не было необходимости лечить то, что вызывает зуд, или в худшем случае делает ваш загар темнее… Вам просто нечем мне помочь.

– А ваши средства?

– В моем состоянии? Разве что пересадка спинного мозга и печени… стерильный бокс, невесомость, и многие месяцы мучений, не дающих никакой гарантии на выживание. Даже без медицинского образования я понимаю это… и вы, я полагаю, тоже…

Мириам молча положила перед Джино портрет, и тот замолчал. Движение букв на планшете тоже остановилось.

– Это… я? – спросил он и поднял глаза на Мириам – черные блестящие глаза, выглядывающие из щели в бинтах, плотно покрывающих его голову и большую часть лица и медленно пропитывающихся розовой сукровицей. – Но как, вы же не видите… даже я не помню, когда так выглядел.

– Не знаю, – сказала Мириам, придвигая к себе стул. – А похоже?