Сейчас Ева сидела на берегу и с какой-то рыбьей любовью смотрела на воду, а у Есении все внутри обрывалось.

«Неужели это конец?» — вдруг подумала Есения и тотчас же прикусила губы. Хотелось дать самой себе пощечину. Нельзя о таком думать! Но странный взгляд сестры. Что такое рыбья любовь к воде? Необходимость и осознание того, что там твое место. Невозможность разорвать эти оковы и выйти на берег. Невозможность прожить какую-то другую судьбу, кроме той, которая тебе дана.

— Ева, пойдем ужин готовить! — крикнула Есения.

Готовили ужин. Ева медленно нарезала картошку соломкой, стараясь, чтобы все соломинки получались одинаковой толщины. Есения ни разу не видела, чтобы кто-то так старательно резал картошку.

«Меня, что ли, хочет утешить?»

— Так, это, может, дров наколоть? — В избу зашел тот магазинный мужик. — Дров-то у вас нет. Я посмотрел.

Есения поджала губы. В самом деле: оставалось всего штук пять поленьев, маленьких, узеньких, с бело-черным березовым узором, похожим на кружево. Ненадолго хватит.

— Ну, наколите.

От мужика так просто не избавиться. Но, чего бы он ни хотел, Есения этого исполнить не сможет. Не захочет. Надоело! А ведь этому не будет конца, нигде, никогда. Сколько ни беги от треклятого рока, все равно он будет идти за тобой по пятам, то нагоняя, то отпуская.

И все же против воли Есения ощущала любопытство. Ей казалось, что с ней играют. И ей хотелось поиграть. Бесовский задор, глупое, суетливое желание потягаться с судьбой, вдруг получится обмануть?

Мужик улыбнулся. Достал из рюкзака новенький топор и отправился в березовую рощицу выбирать сухое деревце.

Вскоре ужин был готов. Вспотевший мужик наколол столько дров, что они не помещались в поленницу.

— Идите с нами ужинать, — крикнула Есения. — Как вас звать-то?

— Герман.

— Ну, садитесь, Герман.

— О, картошечка! Это хорошо. А водочки нет?

Есения покачала головой.

— Ну ладно. А чего чай с таким привкусом странным?

— Это травы.

— А вкус-то как у мухоморной настойки?