– И более чем достаточно, чтобы успеть упаковаться, – добавило Арто.

– То есть?

– Для наномашинки.

Лицо Сэм выразило неожиданную надежду. Марк подумал, что это сделало ее поразительно похожей на Гейба Людовика. Потом она нахмурилась.

– Мы – топологические акробаты, – сказало Арто. – Это связано с умением заставить работать связи во множестве измерений. И нам пора начинать. Сразу.

Фец поднял руку.

– Арт, ты ведь никогда не пытался упаковаться до такой степени вместе с… хмм… другой личностью. И Марк тоже. При реорганизации вы можете потерять свои… хмм… отличительные… отличающие…

– Информация потеряна не будет, – заверило Арто. – А если не попробуем… В любом случае дело швах.

– Хотел бы я иметь больше времени на раздумья. – В голосе Феца сквозило сомнение. – А если уж ты такой великий топологический акробат, зачем тебе была нужна вся сеть для размещения?

Всплеск активности Арто, который ощутил Марк, отобразился на экране в виде широкой ухмылки.

– Если бы у вас был выбор, где поселиться – в коробке от обуви или в стокомнатном замке, – то где бы вы стали жить?

– Нечего с таким вопросом приставать к тем, кто вынужден месяцами ютиться в развалинах. – С этими словами Сэм вышла. Через несколько секунд она вернулась со своими иглами. – Придется нам перевести мою машинку с батарей на автономное питание, – сказала она Фецу.

– Господи! – воскликнула Роза, по-прежнему находившаяся вне поля зрения камеры.

– Нет, Сэм права. – Фец вздохнул. – Признаться, мне бы теперь хотелось иметь побольше таких штуковин.

– Постараемся, – отозвалась Сэм. – Но позже. Надо же будет чем-нибудь занять себя, пока кто-то заново придумает макротехнологию.

– Мне бы хотелось контролировать процесс, пока мы еще имеем такую возможность, – сказал Фец. – Выведите на экран ход компрессии.

Арто согласилось, и Марк следом, зная, что процесс уже шел полным ходом.

* * *

Хотелось бы ему иметь Артову уверенность, что это возможно. Слишком уж это напоминало бесконечное падение в собственную кроличью нору. Его страдания от похмелья плоти, мешающего понимать, как различные измерения смысла могут накладываться один на другой без потерь, разделялись отчасти Арто. Таким образом, на время терялась избыточность памяти, всегда служившая человеческому сознанию своего рода страховочной сетью, но Марк перестал быть человеком, в то время как Арто никогда им не был.