* * *

Он пришел в себя на столе – оттого что холодное и липкое прижалось к голому животу. Он дернулся. Руки были связаны, ноги тоже, и лежал Арсен в одних трусах.

Не может быть. Мне это снится. Я сейчас проснусь.

Он приподнял голову и увидел свой живот в слабом свете одинокой лампочки. Живот был облеплен липкой тканью, и эта ткань медленно отслаивалась.

– Живее! Он очухался!

– Тихо. Уже.

Липкая ткань залоснилась, сворачиваясь, отлепляясь от кожи. Арсен увидел свой белый живот, и на нем крупный черный узор, очень знакомый: орхидеи.

Орхидеи. Аня. Это переводная картинка, фальшивая татуировка, из тех, что продают летом на курортах. Только очень большая.

– Все, – обессиленно повторил второй голос, женский. – Теперь блокированы твои утилиты… И цифрануться ты не смог бы, даже если бы нашел сигнал.

Он уронил голову. Затылок мягко стукнул о столешницу. Над ним склонилась Аня – бледная, со впалыми глазами. Или это ее двойник?

– Драться не будешь? – спросила шепотом.

– Ты… ты дура? Что ты делаешь?!

– Будешь драться?

– Нет.

– Толик, развяжи его.

– Пусть так побудет.

– Развяжи, я сказала… Значит, так, Арсен. Мы в подвале, мобилки здесь не берут. Крыша экранирована. Ни одного компа поблизости, ни одной мобилки, даже часов электронных. Будем считать, что оно нас не видит. Потому что если оно нас найдет и здесь… Тогда я вообще сдаюсь.

Чьи-то руки рванули веревки на его руках. Толик глухо заматерился. Арсен наконец-то узнал его голос.

– Давно я мечтал набить тебе морду, сопляк, – пробормотал Толик. – Или даже лучше – выпороть ремнем…