– Ну давай уже, говори.

– Прости, – произнёс Мэйтт. – Просто… когда ничего не происходит, очень трудно… удержаться.

– Принимается. Так что ты хотел сказать?

– Хотел сказать, что мне кажется – совершенно не важно, что нас ждёт там.

– Почему же?

– Потому что, если там ничего нет, нам будет всё равно. А если что-то есть, то это будет… абсолютно по-другому, и нам также не о чем волноваться. Это будем уже не те мы.

– А как же… – Кросс постарался сформулировать мысль как можно тактичнее: – Ты не надеешься встретить там своего сына и… его мать?

Мэйтт сжал руль так сильно, что пальцы побелели:

– Больше всего на свете. Но это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ложные надежды – очень скользкая штука.

Кросс помолчал. Потом спросил:

– А другая сторона медали?

– Какая?

– Вечные страдания. – Кросс усмехнулся.

– Но это глупо. – Мэйтт крутанул руль, объезжая мусорный бак, рассыпавший своё содержимое по всей дороге. Под колёсами что-то хрустнуло. – За что?

– К примеру, за неправильно прожитую жизнь.

– А кто будет решать, что правильно, а что нет?

– Ну, допустим, из известных личностей – Создатель. Или Великий Старец.

– Тогда им ещё в самом начале следовало оставить людям подробную инструкцию по эксплуатации жизни, – сказал Мэйтт.

– Есть же заповеди. Девять, десять, сколько их там…