На этот раз боярин предпочел промолчать.

— А ты мне сказал, — напомнил покойник, не дождавшись ответа, — что тебе надо финансовую реформу продвигать, а не с Иваном драться. И что расчет у тебя тут высший, государственный.

— Было такое, — признал Борис Феодорович.

— Ну что ж. Реформу свою ты провернул лихо: серебра на Москве не осталось вот ни на эстолько. Про пользу-вред от нее для казны судить не возьмусь: не моего ума это дело, хотя мнения слыхал — ой какие разные… Но вот входило ли в твой высший государственный расчет, что после такой реформы упыри Цепеневы столько власти заберут?

Вопрос был неприятный. Тем более неприятный, что Годунов и сам его себе регулярно задавал. Ведь не проведи он, по наущению доктора Иоганна, тот обмен серебра на крашеную бумагу с такой безжалостной эффективностью… Как тогда мрачно пошутил сам Коммерции Советник, разговляясь на малом сидении у Пимена: «У богов, Владыка, своеобразное чувство юмора — уж очень они любят посмеяться последними». Доктор вообще щеголял налево и направо своим антично-ренессансным гуманизмом, митрополит же ныне на такое вольнодумство лишь с непреклонной твердостью упирал взор в свою обеденную тарелку со скоромным…

— По лицу твоему вижу: не входило, — заключил покойник. — Оказал ты Цепеню услугу великую. Серебро ему очень мешало — может он, без этого и вообще в Москву бы не сунулся, а?

— Нагнетать вот только не надо! — просипел Годунов: проклятая простуда неожиданно дала о себе знать. — Чего стоят его Дозоры против Особой Контрразведки? У меня структура, система…

— А у него — зубы, — усмехнулся покойник. — Ты хоть понимаешь, почему кровь он через трубочку сосет? И от других того же требует? Это чтоб слюны своей в жилу не напускали. Потому что численность своих упырей он предпочитает под контролем держать. Но наклепать-то он их при желании может сколько хочешь! А они, если волю им дать, всю Москву перекусают.

— Ну и зачем ему такое? — Годунов помимо воли втянулся в обсуждение. — Допустим, перекусают. Они ж на третий день друг на друга бросаться начнут.

— Может, начнут. А может, пойдут из Москвы в окрестности, охотиться. Только тебе-то от того легче не будет. А зачем — понятно: чтобы тебя до трона не допустить. Ты хоть и умен, да Цепень не глупее тебя. И все планы твои видит насквозь. А он не таков, чтобы под тебя идти да на милость твою надеяться. Ему самому мономахова шапка нравится. Государь, Царь и Великий Князь Всея Руси Владимир Владимирович! А если нет — скажет он Москве: так не доставайся же ты никому! И даст своим упырям отмашку…