— Прикажете убрать его, Владыка? — растерялся Пантелеймон.

— Убрать?? Ты в своем ли уме?! — тяжко воззрился на него архимандрит. — Куда его теперь уберешь — публичную персону? Икону страстотерпца из него слепить для низшего клира и мирян? — и подытожил, после краткой паузы: — То есть убрать-то его, конечно, необходимо — но убрать в хорошем смысле!

Тут как раз начало скапливаться вокруг них церковное начальство, предводительствуемое отцом Амвросием с отцом Нектарием. Хорьковая мордочка шефа Росдурьконтроля была изрядно перекошена: его ведомство, с крышуемым ими «больничным бизнесом» по «лечению малокровия» и необъятными делянками для выращивания запретного чеснока «в медицинских целях» удостоилось особо ярких инвектив из уст новоявленного златоуста.

Накат той волны отец Дометий встретил бестрепетно:

— Святые отцы! Намедни Его Святейшество, как все вы помните, кручинился: дескать, «Мы совсем не знаем страны, в которой живем», конец цитаты. И возжелал узнать-таки — а что там реально думают на местах? Пошутив в присущем ему стиле: «Мы тут остро нуждаемся в притоке свежей крови»… Ну, так и вот вам: ЧТО — РЕАЛЬНО — ДУМАЮТ — НА МЕСТАХ; прямо из уст этой самой «свежей крови»! Вон, гляньте, — и он кивнул туда, где высился Гермоген, в окружении восторженно столпившихся вокруг него приглашенных. — Так что — вы подумайте над этим, пожалуйста!

Засим он, развернувшись на каблуках, двинулся сквозь оцепеневшую от такой неучтивости толпу иерархов прямиком к ярославскому пророку in statu nascendi.