— И мы, как ты считаешь, смогли бы завести такую систему у себя? — в сомнении покачал головою Иоанн.

— А почему нет? У вас по этой части — отличные традиции. Княгини у вас порою вполне внятно командовали оружными людьми: хоть в домонгольской Руси — как Ингергильда, жена Ярослава, или Хельга-Ольга Равноапостольная, — хоть в Новгороде, как та же Марфа-Посадница. Да и вообще, в варяжских странах такое никому не в диковинку: вон, из недавнего времени, королева Маргарита I, по официальному своему титулованию: «Госпожа (женского рода) и правитель (мужского) Дании, Швеции и Норвегии»; в высшей степени успешный правитель, «Маргарета Трех Морей».

— Да, — задумчиво кивнул Иоанн, — если во всё это впряжется по полной Филипп, и добьется, чтобы церковь наша благословила такие новшества… тогда, пожалуй, может и пройти.

— Именно так. Но только вот не забудь: когда я говорю «ваши традиции», «у вас должно получиться» — я имею в виду только и исключительно Новгород. Москва, где по женской части — сплошной «Домострой» и «Три „К“: киндер, кюхе, кирхе», таких новшеств не переварит никогда в жизни.

— Ну, ты же сам говоришь: «Проблемы следует решать лишь по мере их возникновения». Вот дойдет дело до разъяснения кастильской системы Первопрестольной столице — тогда уж и… — Иоанн выжидательно уставился на собеседника: как тот среагирует на такую провокацию?

— Та-аак… — медленно протянул архангел. — Да ты, Иван Василич, похоже, решил всерьез сыграть в свободу воли? Так ты имей в виду: в этом сеттинге свободой воли наделен не ты один. И если ты вдруг сумеешь избавить Москву от упыриной напасти — совершенно не представляю, как бы тебе это удалось, но допустим такое, на минуту! — вся тамошняя элитка, и светская и церковная, поголовно возненавидит тебя чистой, незамутненной ненавистью высочайшего накала. Они ведь, столько лет отлизывая упырям, выстраивали для себя изощреннейшую систему морального оправдания этой своей проституции — а ты разом всё это обнулишь… Можно ль такое простить? — да ни в жисть! И свободой, тобою им подаренной, они распорядятся — соответственно.

— И подданные твои нынешние, новгородцы, — продолжил он с растущим раздражением, — не говоря уж о литвинах, этих твоих затей не поймут, ох, не поймут! Чтоб эти сквалыги из новгородского Сената раскошелились на военный поход для спасения ненавистной Москвы — да такое им и в белой горячке не привидится. Ни пушки, ни взвода они тебе под это дело не дадут — и правильно сделают! Покрутят пальцем у виска и скажут: «Ты кого там спасать собрался, Иоанн Васильевич? Евразийцев, сиречь — ордынских выблядков? Жалкая нация, нация рабов, сверху донизу — все рабы!»