— Что со мной происходит? — спросил он Бессонова. — Почему я молодею, Люк? Ты знаешь это? Ты должен знать все.

— Не знаю. Но догадываюсь. — Люк взмахнул спиннингом и ловко закинул в воду длинную лесу, увенчанную сияющей блесной.

— Что это? Объясни мне.

— Не буду. — Люк закрутил катушку. Блесна начала свое движение, разрезая чистую темную воду острым треугольником волн.

— Может быть, это любовь?

— Может быть… Хотелось бы на это надеяться.

— Что со мной? — Краев оперся на свой спиннинг, которым так пока и не научился как следует пользоваться. — Неужели все так плохо, что ты даже не хочешь говорить со мной на эту тему?

— Ты счастлив сейчас? Ты доволен своим физическим состоянием?

— Да. Да.

— Тогда не задавай себе глупых вопросов. Цени свое здоровье. Быть безнадежно больным намного хуже. Можешь мне поверить.

— Что с тобой, Люк? Тебя трясет намного больше, чем раньше. Болезнь Паркинсона?

— Нет. Это побочное действие лекарств. Противораковых лекарств. Мне приходится принимать их в огромных количествах. Я хочу дотянуть. Успеть увидеть результаты своей работы.

— Глаз?

— Да. Рак сетчатки.

— Когда?

— Год назад. Я продержался уже год — не так уж и плохо. Глаз мне удалили, конечно. Но у меня есть метастазы рака. Те, кто меня лечит, не говорят мне об этом. Но я чувствую, что они есть, что они пожирают меня изнутри — эти маленькие незаконные ублюдки, отпрыски злокачественной опухоли. Я хочу успеть, Николай…

— У тебя все будет хорошо, Люк. — Краев положил руку Бессонову на плечо и сквозь ткань куртки ощутил, как тот исхудал. — Все хорошо…

— Куда уж лучше? — Бессонов подсек рыбу, клюнувшую на блесну. Катушка его с треском потянула леску из воды, и вскоре здоровенный окунь плюхнулся в садок. Бессонов положил спиннинг на траву, вытер пот со лба рукой. — Жарко сегодня…

— Слушай, Люк… — Краев воспользовался передышкой, поспешил сменить неприятную тему. — Как тебе удалось этого добиться? Почему ты живешь здесь, в центре России, контролируемой насквозь, и тебя не могут найти? Почему твои люди работают в органах контроля и власти и их не могут вычислить?

— Потому что Россия контролируется далеко не насквозь. А мои люди? Я научил их, как избегать ловушек. В этом и состоит основное искусство быть нераспознанными.