Сначала была боль… Какая-то тупая, ноющая боль, как будто сильно ударился головой о камень. Боль взрывалась перед глазами звездами – желтые жирные, сияющие точки перед глазами набухали и лопались, взрываясь фейерверком боли. Сашка не раз падал с коня, один раз больше десяти метров кувыркался по каменистому холму – но такого он не припомнит…
Спокойно…
Первым делом Сашка попытался пошевелить пальцами ног – и с восторгом почувствовал, что ноги выполняют команду. Потом руки – оказались целыми и они. А вот голова… пошевелившись, он до крови прикусил губу, чтобы не застонать.
Только сейчас он осознал, что правое ухо как будто горит огнем и весь воротник и плечо рубашки справа промокли. Промокли от крови…
Черт…
Пулемет молчал. Александр вдруг понял, что пулемет молчит. И стрелять – некому.
Кроме него.
Подтянувшись, он пополз к пулемету – всего-то два метра, но на них ушло больше минуты. По пути он отпихнул что-то с дороги, стараясь не нашуметь.
Коршуна смерть настигла, когда он менял ленту – захлопнул крышку ствольной коробки и умер – пуля попала прямо в голову. Сейчас он навалился на задравший в небо ствол пулемет, обхватил его руками, будто ища в этом спасения. Рядом лежал еще кто-то.
Суки…
Только сейчас Сашка услышал голоса – говорил один человек, негромко, но внятно. Говорил по-русски…
– Вставай, русский! Не прикидывайся, вставай!
Кто-то сильно пнул в бок, стараясь выместить накопленную злобу, искры боли вспыхнули перед глазами…
– Назад! Назад, сказал!
Капитан понял, что прикидываться кем-то – бессмысленно. Тот, кто говорил по-русски, – он и есть самый опасный из всех. В его голосе – хрипловатом, уверенном – проскальзывала непоколебимая уверенность в себе и привычка командовать. Такой голос обычно вырабатывают военные из комсостава – ротные, комбаты, их замки…
Капитан, морщась от боли – болела голова, в теле была какая-то странная, отстраненная легкость, – начал переворачиваться…