Он не сразу понял, как это закончилось. Стоял, тяжело дыша, ощущая невероятную усталость. По всему телу пробегали волны — принося то озноб, то ощущение покалывания во всех мышцах. Артём покосился на плечо — поди, откусила добрый кусок, вон как зубы сжимала — и вообще ничего не увидел. Ни раны, ни шрама. Всё как новенькое.

— Молодец, — он понял, что Канси всё это время поддерживала его — собственные ноги плохо слушаются. — Ты не кричал. Больше не будет больно.

— Что ты сделала?

— Научила тебя залечивать раны. Каждый должен уметь. Помоги, нам нужно успеть уйти отсюда.

— Успеть? — Он взял её за плечи и увидел, как глаза её снова затягивает туманом. А собственная воля идёт трещинами, и вот-вот треснет и надломится.

* * *

Артёма словно включили. Первым делом посмотрел на столик у кровати — на часы. О небеса, всего-то половина четвёртого!

Он смутно помнил, сколько раз её глаза затягивались туманом, сколько раз их охватывало неистовство — не оставляя никаких воспоминаний. Три раза как минимум. Тихий, но знакомый звук раздавался поблизости — мурлычет кошка. Интересно, откуда она здесь? Как пробралась? Артём оглянулся — Канси лежала рядом, прижавшись к его боку, и улыбалась.

Один раз посмотришь на неё — и невозможно отвести взгляд. Артём в очередной раз попытался представить, что скажет Марине… и бросил эту бессмысленную затею. Скажет всё, как есть. И всё-таки, кто мурлычет?

— Это я, — ответила Канси на мысленный вопрос, не открывая глаз. — Мне хорошо. А что, нельзя?

Артём уселся. Уселась и Канси — всё так же продолжая улыбаться. Ну и глаза! Не поверил бы, что у человека могут быть такие — ярко-синие, и, кажется, светятся в темноте.

— Не может быть! — Артём осторожно положил ладонь ей на горло, чуть сдвинул… Точно, она! Ладонь чувствовала вибрацию, совпадающую со звуками. Канси запрокинула голову, точно так же, как в первый раз, и тихонько рассмеялась.

— Ну и лицо у тебя. Ваши женщины так не умеют? Да? И зря. Знаешь, как детей успокаивает?

— Детей? — Артём совершенно растерялся.

— Ну да. Я работаю с детьми, я знаю.

— Кем именно ты работаешь?

Канси уселась вертикально и взяла его за плечи.

— Учу детей. Слежу за ними. Воспитываю. Что, непохоже?

Артём смотрел в её лицо. Чёрт, откуда я теперь столько о ней знаю? Знаю, что она любит есть, во что одеваться, к кому ходит в гости, сколько у неё в семье братьев и сестёр. Он помотал головой. Наваждение какое-то.

— Как вы сумели выжить, если столько всего не умеете? — Канси перестала мурлыкать. — Нет, я не хочу вас обидеть. Вы действительно великие воины, если сумели пережить такое, и остаться людьми. Но мы и не думали, что здесь могут остаться люди. Если бы знали… — она сжала ладонь в кулак, — тоже принялись бы за эту пакость. Хочу, чтобы принялись. Я тебя снова огорчаю?