— Ах, черт! — выругался Колин голос где-то в глубине зеленой ловушки.

— Что случилось? — встревожился Святогор.

— Здесь одни тупики. Я плутаю уже, черт знает, сколько времени, а не продвинулся к выходу ни на шаг. Я намотал уже километры пути, аж ноги гудят, и вновь оказался там же. Меня бес водит. Или бог? — рассмеялся Коля, привыкший не терять оптимизма в любых жизненных ситуациях.

— Успокойся и вспоминай, как ты шел, — посоветовал Святогор. — Была у тебя какая-нибудь система?

— Коля, должна же быть система, иначе не имело смысла лезть в эту паутину! — вскричала я.

— Не волнуйся, Гелен, — и Коля, смеясь, сделал ударение на этом имени. — Я помню, что шел, все время сворачивая направо. Вот я и пытаюсь следовать этой схеме, только в обратном порядке. Ждите, скоро буду.

Воцарилась гробовая тишина, иногда нарушаемая отдаленным едва слышным шелестом листвы, настолько неуловимом, точно это померещилось.

— Тьфу ты! — снова прозвучало Колино ругательство минут через двадцать, и в голосе его мне послышались нотки тревоги. — Я опять вернулся к центру.

— Там и сиди, — крикнул Святогор. — Я попробую привести помощь.

— Да что я маленький? — обиделся Николай. — Что я из лабиринтов не выбирался, что ли? Вы идите, а я скоро присоединюсь к вам. Мне это даже интересно!

— Интересно ему, — раздраженно пробормотал Святогор. — В арабских лабиринтах люди погибали. Куда как интересно!

Он взял меня за плечи, слегка встряхнул, словно наделяя меня своей силой, посмотрел мне в глаза твердо и решительно:

— Побудь здесь! Стой, ни с места! И поговори с братом, чтобы он не покидал центра. Иначе его трудно будет найти. Я скоро вернусь и приведу кого-нибудь на помощь.

— Неужели ты никогда не добирался до центра лабиринта? — спросила я с надеждой.

— Никогда! Это строго запрещалось, потому что во дворце лишь избранные посвящались в его тайну. При мне из лабиринта не вернулись три человека. Будь здесь!

Он ушел, а я осталась умолять Колю, чтобы он не двигался с места. Он успокаивал меня, посмеивался и шел вперед. Возвращаясь обратно, он снова веселился, но в голосе его звучали истерические нотки: он устал, и паника начинала завладевать им. Я же давно поддалась панике, меня била крупная дрожь, к которой примешивался озноб из-за веявшей от кустов прохлады. День клонился к закату, и освещение становилось тусклее с каждой минутой. Я старалась держать себя в руках и не выдавать своего волнения Коле. Он, наконец, смирился и остался возле своей вожделенной находки, утешая себя тем, что именно ради нее претерпел уже столько невзгод.